Впервые в нашу страну Фредерика приехала студенткой в 1976 г. «Советских денег у меня не было, поменять валюту - целая история. Я пошла на стоянку такси: «Пожалуйста, отвезите до МГУ бесплатно». Один водитель согласился. Уже в машине он сказал: «Вы просто светитесь от счастья. До сих пор я не замечал, чтобы наша страна так действовала на иност-ранцев».

В СССР Фредерика вела «двойную» жизнь: «Вставала в 5 утра, чтобы до начала лекций съездить на другой конец Москвы в храм на утреннюю службу. Потом заметила, что за мной следят: видимо, иност-ранка, покидавшая общежитие в 5 утра, вызывала подозрение. Батюшку из храма, протоиерея Николая Ведерникова, вызвали на разговор, угрожали. Но, когда я попросила, чтобы он меня крестил, он не испугался. Я крестилась в марте 1977 г., в православии получила имя Мария - в честь святой Марии Египетской.

Ко Христу меня привёл . В Голландии в университете в Гронингене я училась на факультете славистики и на русском прочла . Остальных студентов интересовало строение предложений, а мне хотелось обсудить содержание! Достоевский раскрыл мою душу, но я не знала, куда идти дальше. Я тогда даже рассердилась на писателя. И вот в таком состоянии узнала, что в университете будет читать лекцию митрополит Антоний Сурожский, он приехал из Анг-лии, где возглавлял епархию, объединяющую православные приходы РПЦ. Я впервые в жизни увидела монаха. Он был в рясе, и глаза чёрные сверкали, как угли. Владыка прекрасно говорил по-английски. В конце он объявил, что будет отдельная встреча для православных прихожан города. В тот момент я поняла: вот продолжение пути, который открыл мне Достоевский. Я не только пошла на встречу, но ещё несколько раз ездила к владыке в Лондон. Для меня, бедной студентки, билет в Англию стоил целое состояние, но каждый раз, когда была нужда в поездке, появлялся заказ на перевод, а переводить я могла с английского, немецкого, французского и русского».

Рвалась в Россию

После возвращения из СССР и окончания университета Фредерика переехала в Лондон, где владыка Антоний был настоятелем Успенского кафедрального собора. Фредерика работала в Лондоне в клинике, а душой рвалась в Россию: «В первый приезд в вашу страну я почувст-вовала, что обязательно буду здесь жить». Владыка Антоний не сразу благословил духовную дочь на переезд. Лишь в начале двухтысячных, за несколько лет до своей кончины, он сказал: «Поезжай, ты там нужна. Только помни: тебе надо научиться большому терпению».

Терпение Фредерике потре-бовалось недюжинное. Английский медицинский диплом в нашей стране не котировался. В России Фредерике пришлось получать ещё одно высшее образование, на этот раз психолога. В это же время её сестре в Голландии поставили диагноз - рак. «Я жила в Москве по студенческой визе. Чтобы отправиться в Голландию, мне нужно было разрешение на выезд. Чиновники сказали: за время учебного года вы можете выехать только раз. Я тут же поехала к сестре. Потом вернулась. А через несколько месяцев ей стало совсем плохо, она умирала. Но выехать к ней второй раз мне не дали. Через полгода я снова встретилась с этой чиновницей, она воскликнула: «О, ваша сест-ра умерла - если бы я знала, то дала бы разрешение на выезд!» Но она всё прекрасно знала. Я тогда сильно переживала».

Последние десять лет Фредерика работает в как психолог и рефлексотерапевт. Она облегчает безнадёжным онкобольным физические и душевные страдания, проводя с ними их последние часы и минуты на земле. Главная идея хосписа - неизлечимо больные люди имеют право на достойную смерть, на медпомощь и уход. Не менее важно - помочь родственникам справиться с болью потери близкого человека. Я спрашиваю Фредерику, как её сердца хватает на всех пациентов, в год их у неё насчитывается до 400 человек. «Если бы у меня не было веры в жизнь после смерти, я бы не смогла столько лет работать в хосписе. Перед смертью наступает момент истины, когда люди видят, что важно в жизни и что в ней ценно. Здесь отпадают фальшь и маски, которые человек на себе носил. В этом смысле в хосписе больше света, чем в обычной жизни. У нас прекрасная команда врачей, сестёр, волонтёров. Хоспис - гос-учреждение, здесь всё бесплатно. Ручаюсь, что здесь ни один человек не взял с пациента ни рубля, хотя знаю, что так происходит далеко не везде. Недавно у нас лежал 12-летний мальчик с опухолью мозга. До этого он был в одной из столичных дет-ских больниц, где три дня кричал от боли, но к нему никто не подходил. Представьте, что испытывала его мама, слушая эти крики. Так продолжалось до тех пор, пока дедушка мальчика не привёз 30 тыс. руб. Но это были последние деньги в семье. Как врачи могут так себя вести?!»

Сама Фредерика работает бесплатно. Десять лет назад, когда ещё не были столь чудовищными, на лондонские сбережения она купила здесь однокомнатную квартиру. На оставшиеся средства жила несколько лет. «А когда деньги закончились, в Англии у меня появился благодетель - прочитал обо мне материал и теперь пересылает небольшие суммы. На еду и квартплату хватает». Её английские пациенты до сих пор просят Фредерику вернуться, но она всё решила: «Мои корни теперь в России. Хлопочу о двойном голландско-российском гражданстве, но если по-ставят перед выбором - возьму российское».

Из книги Фредерики де Грааф, доктора Первого московского хосписа

12 октября 2015

"Разлуки не будет" - бесстрашная книга бесстрашного человека. Она не про мужество перед лицом страдания и разлуки, причиняемых болезнью и смертью, не про наигранный оптимизм, но про милость и про любовь, которая сильнее страха. Книга не призывает "держаться": это пустое словцо для умирающего человека и для любящих его - проверено на собственнном опыте. У опыта, записанного в этой книге, другие основания, гораздо более глубокие, нежели стоицизм. Можно опереться на личный врачебный и сердечный опыт Фредерики де Грааф, на сотни наблюдений и приведенных ею примеров, чтобы попытаться перестать бояться как смерти, так и жизни.

Человек может быть связан, несвободен в том, что с ним происходит (неодолимая сила обстоятельств), но он остается свободным в своем отношении к тому, что с ним происходит. Часто страдание изменить никак нельзя, но возможно изменить отношение к нему.

Следует сказать, что Фредерика де Грааф - верующий человек, и исходит из той простой христианской истины, что у Бога все живы. Много лет назад она приехала в Россию по благословению митрополита Антония Сурожского и посвятила свою жизнь умирающим людям. В главном ее книга следует духовному опыту владыки Антония, который также был по светскому образованию врач. Мать владыки Антония умирала от рака у него на руках. Его книга "Жизнь. Болезнь. Смерть" - драгоценное руководство для всех нас, кому однажды придется умирать.

Кроме того книга Фредерики де Грааф - это ликбез. В ней содержатся важнейшие сведения по уходу за беспомощными и о наступлении терминальной стадии, которую важно уметь определить, чтобы не усугублять и без того тяжелое состояние уходящего от нас человека. Эта практическая информация делает книгу еще и незаменимым пособием. С любезного разрешения издательства "Никея" мы публикуем фрагменты, посвященные заботам не только о душе, но и о теле.

Фредерика де Грааф. Разлуки не будет. Как пережить смерть и страдания близких. Издательский дом Никея. Москва, 2016

Фредерика де Грааф. Из личного архива

Определение состояния больного по его телу

Когда болеющий человек находится без сознания или в полузабытьи и мы не можем узнать у него напрямую, беспокоит его что-либо или нет, именно по выражению его тела мы можем определить его состояние. Если пациент мается, не может найти себе места, у этого могут быть как физические, так и душевные причины. Физические причины: запоры, переполненный мочевой пузырь (часто перед самой смертью не хватает сил самостоятельно выпустить мочу), боли, высокое давление и сопутствующие ему головные боли (особенно часто это наблюдается при опухоли мозга).

Душевные причины: человек чувствует себя оставленным близкими; у него тяжело на душе (например, из-за непрощенных обид).

По телу можно определить, сколько приблизительно времени остается до смерти. Симптомы приближения конца: заострение крыльев носа, изменение цвета вокруг губ (появление белизны), посинение пальцев и коленей, нарушение дыхания (апноэ), изменение сердцебиения (аритмия, асистолия) и др. Из-за того, что сердце и легкие работают менее активно, кожа может стать более холодной, а также могут появиться хрипы в легких (отек легких).

Когда человек стоит прямо перед смертью (особенно часто это наблюдается у детей и подростков), незадолго до смерти воцаряется какая-то особенная тишина, иногда даже бывает ощутим особый молочный запах, как у новорожденных детей.

Нередко по выражению глаз больного, даже если он в коме, видно, что он общается с кем- то невидимым из другого мира. Глаза меняются: из тусклых становятся яркими, сияющими и, судя по движению глаз, они следят за кем-то, смотря ввысь, в потолок или перед собой в изголовье кровати. Это довольно часто бывает у детей и подростков, но наблюдается и у взрослых, независимо от того, верующие они или нет.

Почти все больные, с которыми я встречалась — совсем неверующие, верующие лишь «на четвертинку» и настоящие, глубоко верующие — все они, то ли с удивлением, то ли сумилением, то ли с радостью и совсем без страха, видели перед самой смертью реальность невидимого мира. Лично меня эти наблюдения вдохновляют и дают глубокую надежду на милость Божию и наше спасение.

Бывает, что в глазах пациента перед смертью появляется какая-то неземная красота. Это всегда говорит мне о том, что конец близок.

Эрику было 60 лет. У него была опухоль мозга, он перенес инсульт. По словам жены, Эрик был очень общительным человеком. Но после инсульта он мог с трудом сказать лишь несколько слов, и это его очень угнетало. Ноги у него отказали, ходить он не мог. В один из вечеров я зашла к Эрику в палату и вдруг увидела ту неземную красоту в его глазах, которая была мне знакома как признак приближающейся смерти, перехода. По глазам Эрика было понятно, что он кого-то видит из того мира. Его жена, которая сидела рядом с ним, сказала: «Как странно! Как будто он не в своем уме». Я промолчала и подумала, может быть, завтра-послезавтра он умрет. Так и слу-чилось. Через два дня он перешел в тот мир, с которым уже начал общаться.

Удивительно наблюдать, что после смерти человека его облик часто меняется: все следы боли и морщины страданий потихоньку исчезают, лицо светлеет (почему-то это особенно бросается в глаза у подростков). Невольно вспоминаешь слова из отпевания, что человек перешел в область, «где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания». Человек перешел в ту Жизнь, где мы еще не можем быть.

Доверие через обращение к телу пациента

Напомним, что пациент всегда ощущает то, как мы прикасаемся к его телу. Это может быть сделано резко, грубовато, механически или же нежно, с благоговением и трепетом. В зависимости от этого болеющий человек либо рас- полагается доверием к нам, либо замыкается в себе.

Если бы мы поставили себя на место больного, представили себе, как он смотрит на нас снизу вверх, лежа на своей кровати, а мы «торчим» высоко над ним, рассматривая, иногда весьма бесцеремонно, его раны, мы вели бы себя по-другому: куда более чутко и более нежно.

Тем, как мы сидим или стоим, мы передаем наше отношение к больному. Желательно, например, во время врачебного обхода, не стоять над пациентом, а сесть рядом. И, если это возможно, выбрать положение на уровне глаз больного или даже ниже. Так мы без слов говорим о том, что уважаем его и считаем в чем-то выше нас (ведь мы не знаем, что значит так серьезно болеть и стоять перед смертью).

Стоит подчеркнуть, что родственникам, которые долго ухаживают за своими болеющими близкими, следует (без всякого чувства вины) на короткое время передавать медперсоналу заботу о пациенте и отлучаться, чтобы набраться сил. По мнению некоторых, родственник, отдающий близкого человека в больницу или хоспис, совершает чуть ли не предательство. Те, кто так судит, недостаточно хорошо понимают, что далеко не всегда возможно хорошо ухаживать за больным в домашних обстоятельствах. Больной может много весить, его может быть трудно регулярно поворачивать, чтобы не появились пролежни. Бывает необходимо обезболивание,

которое дома очень трудно обеспечить. Кроме того, у человека, не имеющего профессионального опыта, уход за тяжелобольным неизбежно вызывает чувство неуверенности, страха, и эти тревоги естественно передаются самому больному и ухудшают его состояние.

Когда человек находится в хосписе, страхи в большей степени отпадают. Освобождается время, для того чтобы спокойно быть рядом с любимым человеком и просто говорить с ним о том, что для него важно.

Часто родственникам кажется, что они ничего не могут дать больному, когда он уже при смерти. Но стоит помнить, что присутствие близких крайне важно, только оно дает пациенту возможность расслабиться и чувствовать себя защищенным. Я много раз наблюдала случаи, когда больной, уже стоявший перед смертью, вдруг «оживал», когда приходили близкие — он розовел, его дыхание становилось более ровным, и смерть на какое-то время отступала.

Очень важно уметь «быть» рядом, а не все время что-то «делать», поскольку «делание» часто свидетельствует о страхе, тревоге со стороны родственников. Просто сидеть рядом и прямо смотреть в лицо тому, что происходит, намного сложнее, чем суетиться и прятаться за делами.

Дело не в том, чтобы отрицать существование страхов (в той или иной степени они неизбежны), а в том, чтобы наши страхи и тревоги не овладевали нами полностью и не влияли на больного.

Тело — не оболочка

Важно подчеркнуть, что тело не оболочка, хотя так часто говорят. Поэтому необходимо с уважением и трепетом относиться к телу человека, которого мы любили в течение всей жизни. Особенно ярко выражено уважение к телу в право- славном чине отпевания, ведь для православных верующих тело имеет такое же значение, как и душа. «Тело — не одежда, и мы не просто сбрасываем его. Это тело столь же реально, как реален весь человек, как реальна душа. Только в единстве тела и души мы являемся полным человеком. Эту мысль выражает неожиданным, может быть, да же поразительным образом св. Исаак Сирин, который, говоря о теле, пишет, что вечная судьба человека не может определиться раньше воскресения тела, потому что телу наравне с душой надлежит выбрать и определить вечную участь человека; смысл этого высказывания таинственный для нас, потому что мы не в состоянии представить, как это возможно. И однако — да: я — это мое тело, равно как и моя душа. И человека можно рас- сматривать только в целостности»

Это было в Англии, в одной крупной больнице. Я сидела в больничном коридоре с Ники — мамой пятилетней девочки, которой в этот самый момент делали операцию на сердце. Мы уже очень долго и с нетерпением ждали вестей перед дверью в операционную, когда вышел врач и с болью сообщил: «К сожалению, ваша дочь умерла». Ники сразу же упала на пол, долго кричала и билась, всем своим телом выражая ту неописуемую душевную боль, свое горе и отчаяние, невыра- зимые никакими словами, — единственным выходом для них было тело: его движения и крик. Я была очень благодарна врачу за то, что он не останавливал ее. Очевидно, он понял, что только так, через тело, начинается острое, необходимое и абсолютно естественное переживание горя. Он понял, что именно тело играет сейчас важную роль в переживании горя и не прибегал к транквилизаторам или к пустым утеши- тельным словам, считая, что это процесс, который необходимо пережить, а не подавить. Он также понял, что перед лицом такого страдания можно только благоговейно молчать.

Еще один пример, уже из жизни Московского хосписа.

Пятилетний мальчик Кирилл лежал у нас с диагнозом «опухоль мозга». Рядом с ним постоянно находилась его мама Катя. Когда Кирилл умер, Катя долго кричала на весь хоспис. Она отказывалась от всякого утешения, от слов и объятий медсестер, от успокоительных препаратов. Она давала нам понять: «Оставьте меня в покое, не трогайте меня, я одна в своем горе!» Она опустилась на пол и начала качаться вперед-назад. Это длилось долго — почти полчаса. Мы с медсестрой молча присутствовали рядом, готовые помочь, если это понадобится и если она этого захочет. Когда медсестра ушла, мы с Катей остались наедине. Постепенно она перестала раскачиваться, слезы высохли. Через некоторое время, Катя посмотрела мне в глаза и сказала: «Как странно, сейчас нет слез и очень тихо внутри». Ей было необходимо выразить свою боль через тело, чтобы мужественно, до дна, прожить всю глубину горя.

Что делать, если больной не в силах говорить?

На самом деле, важнее ответить на вопрос: «чего не делать?». Очень часто в присутствии больного, который находится без сознания, близкие спрашивают: «Сколько это будет продолжаться?» То есть: «Когда же он, наконец, умрет?» Или начинают обсуждать похороны и прочее. Представьте, что бы вы чувствовали, если бы сами вот так лежали, все слышали, но не могли даже подать знака! Напомню: человек в коме до самого конца все слышит и все понимает, хотя и не может реагировать.

Когда люди в присутствии человека, находящегося в коме, вслух строят планы, это свидетельствует о том, что они живут в будущем. Необходимо учиться жить в настоящем, отсекая всякие прогнозы и не строя планов. Единственная реальность — это человек, который сейчас перед нами. Если осознать, насколько мысли и внутренние переживания близких влияют на больных, станет ясно, какая большая ответственность лежит на нас. Безусловно, пациентам передается все, хотя не всегда это очевидно.

Часто родственники думают, что нет смысла быть рядом, если больной никак на них не реагирует. В действительности присутствие близкого человека до самого конца очень много дает умирающему, в каком бы состоянии он ни находился. Если нет возможности общаться словами, всегда можно передать свою ласку и заботу через прикосновение.

Мой опыт говорит о том, что умирать в одиночестве— это очень тяжелое испытание. Если родные не просто сидят у постели, а обнимают больного человека своей любовью, согревают своим сердцем, — это может даже улучшить его физическое состояние. Бывало, что смерть на какое-то время отступала, когда рядом с умирающим оказывался кто-то из близких.

Само собой разумеется, что физический уход для человека в коме важен так же, как для человека в сознании. Он не только все слышит, но и все чувствует. Тело нуждается в бережном обращении, ему должно быть комфортно. Человек в коме чувствует боль так же, как другие люди, и по выражению лица можно определить, болит у него что-то или нет. Очень важно ежедневно измерять давление, особенно у больных с опухолью мозга. При подъеме артериального или внутричерепного давления может сильно болеть голова. Конечно, следует следить за мочеиспусканием, проверять состояние мочевого пузыря (если не поставлен катетер). Надо наблюдать за положением тела больного. Как лежит его голова, не запрокинута ли? Удобная ли у него подушка? Не надо ли смочить глаза и губы? Мы лучше поймем, чем помочь, если поставим себя на место болеющего. Можно задать себе вопрос: «Чего бы я хотел, если бы лежал в этой кровати?» Болеющий человек не какой-то другой, он не отличается от нас, он такой же, как мы.

В хосписе лежал шестнадцатилетний подросток с трахеостомой. Месяцами он не мог говорить и только глазами давал знать, что ему нужно. Я почувствовала, что с ним надо поговорить о том, что у него на душе. «Тебе, наверное, тяжело. Ты не можешь нам сказать, когда мы делаем что-то не так, не можешь крикнуть: „Идите вон, вы мне надоели“», — сказала я молодому человеку. Он посмотрел на меня и морганием глаз дал понять, что действительно так и есть.

Когда человек теряет способность говорить, например, из-за инсульта, из-за опухоли мозга или из-за трахеостомы — те, кто находится рядом, часто начинают относиться к нему, как к ребенку (это в лучшем случае), а то и вовсе избегают общения с ним или общаются механически. И тут я опять советую спросить себя: «А чего бы я хотел на его месте?»

Н. Б.: Я с радостью приветствую долгожданную гостью, рефлексотерапевта, сотрудника центрального московского хосписа, Фредерику де Грааф. Но мы знаем Фредерику совсем в ином качестве, в иной ипостаси: она, прежде всего, духовное чадо Владыки Антония Сурожского, о котором мы так много говорим в последнее время, а особенно - этой осенью, когда проводила свою работу очередная, 5-ая уже, Международная конференция «Богословие и реальность».

В течение трех дней проходило это собрание и, как всегда, обсуждались проблемы насущные. Вообще, тема «Богословие и реальность» открыла, наверное, определенную грань, после которой мы должны еще раз поставить перед собой серьезные вопросы: для чего мы живем и что является для нас подлинной реальностью.

Фредерика, вы близко знали Владыку Антония, общались с ним. Сегодня часто слышишь: мол, Владыка уже давно ушел от нас, вместе с ним ушла и его эпоха, сегодня Православие, если можно так выразиться, переживает совсем другое состояние. На ваш взгляд, какова реальность сегодняшнего богословия здесь, у нас, в России: среди всех нас, кто по возможности приобщается и к жизни Церкви, и к реалиям жизни светской?

Ф.: Я думаю, что реальность - это всегда Христос. В центре всей жизни должна стоять личность Христа. На конференции у меня был последний доклад, там я цитировала Владыку. Когда он был в Англии, то задавал вопрос тамошним православным. Очень острый, мне кажется, очень нужный сейчас вопрос: в чем наша вера? На чем она основана? В чем она укоренена? И вот, он говорит так: если нет личного опыта Самого Христа, встречи с Ним внутри себя, то мы еще не христиане!

Я думаю, что это даже вообще ключ ко всему, потому что если сейчас смотреть на мир, где идет преследование христиан, а потом перенести это на нас, давайте подумаем: если с нами так будет, а у нас нет личного опыта, - останемся ли мы со Христом? Но если личный опыт, хотя бы в зачаточном состоянии, есть, тогда есть, я думаю, и любовь ко Христу. И тогда можно будет устоять, когда станет тяжело. Иначе христианство - это просто мировоззрение, которое не поможет нам, если мы окажемся перед лицом чего-то опасного. И я уверена в том, что над всем этим стоит подумать серьезно!

Владыка говорит, что всем нам надо настраиваться совсем по-другому, чтобы ответить честно: чего нам не хватает, в чем «провал» нашего христианства.

У нас на конференции был доклад одной женщины из Ливана. Она, православная христианка, рассказывает: «Мы стоим и ждем, что начнется преследование христиан!» Она свидетельствует, что раньше у них было больше христиан, а сейчас - на три четверти больше мусульман. Опять-таки, в чем причина? Владыка говорит: в том, что мы такие немужественные, что мы не «стоим со Христом».

Он приводит пример ранних христиан, которые считали честью страдать за Христа, которые так Его «знали» (каждый), так Его любили, что и друг друга любили, как и Христа, и готовы были на все, чтобы только быть верными Ему.

Я думаю, что самый важный вопрос сейчас - не только для России, но и для всех христиан - знаем ли мы опытом (а не только понаслышке) Христа. И если нет, тогда, я думаю, надо серьезно начать работать, чтобы это стало возможным. А это возможно будет только тогда (тоже по словам Владыки) когда мы начнем серьезно молчать. Без молчания Господа «не узнать» - ни вне себя, ни глубоко-глубоко внутри себя. Итак, сначала через молчание, а потом - через молитву.

Владыка говорит, что цель молитвы - это молчание. В конечном итоге, созерцание Христа глубоко внутри себя, за психологическим уровнем, который только существует. Конечно, это не психологический анализ. Вспомним его слова: «Через себя - глубже - к Богу». И тогда, если есть личный опыт, хотя бы совсем небольшой, хотя бы только «тоска по Богу» (где-то еще Владыка говорит, что мы не спасаемся своими добродетелями или своими «достижениями»), то мы спасаемся этой «тоской по Богу» и по любви ко Христу.

Я думаю, тоже под влиянием Владыки, что нам нужно стремиться, может быть, к молчанию, а потом начать «тосковать по Нему», чтобы Он был с нами.

И еще Владыка говорит (я думаю, это тоже важно), что мы должны осознать, что мы - нищие, нищие духовно. Что мы стоим перед тайной жизни, еще ничего не зная. Как говорит Владыка, «вне Царствия Божия».

Мы часто думаем, что мы - уже внутри, но, если смотреть на себя честно, как только мы становимся способными познать убожество наше и нищенство, - тогда, говорит Владыка, может открыться в нас дверь к настоящей молитве, к крику души, чтобы начать действительно молиться и приближаться ко Христу.

Чтобы войти в дверь, нужно начать стучать в нее. Я думаю, что не только в России, но и везде, мешает людям очень много внешнего. Например, механический, небрежный подход ко Христу - как будто Он не Друг наш!

Доклад, который я читала на конференции, объясняет слова Владыки Антония: «Господь ищет Себе друзей». Мы должны все делать для того, чтобы стать друзьями Христа, чтобы обрадовать Его, не бояться Его…

Подумаем: Он воплотился, в Своем воплощении Он был Одним из нас. Затем Он умер, а после Воскресения Своего сказал: «Скажи Моим братьям: «Идите в Галилею, там Я вас встречу…» Он - среди нас, Он для нас поддержка, Он - Брат, Он - Друг. Но если Он Друг, тогда надо серьезно подумать: что я должен делать для того, чтобы стать Ему другом?

Это ведь не только по отношению ко Христу применимо, но и вообще в жизни, правда? Когда есть друг, что я делаю? Во-первых, Ему нужно дать время, во-вторых - надо научиться молчать, чтобы усмотреть, увидеть, кто передо мной находится. Открытость сердца нужна… Много всего нужно, чтобы встреча наша состоялась.

Это ведь то же самое, как встреча с другом в жизни: мне нужно просто подумать о том, что требуется от меня, чтобы стать другом Христа.

Конечно, это большая работа над собой: многое нужно для того, чтобы открыть свое сердце. А мы ведь часто боимся быть открытыми и беззащитными перед Ним и перед Его волей. Открыться нужно не в том смысле, что Он - Властитель, а в том, что мы идем к Нему по любви, потому что мы выбрали Его как нашего Господа. Это вкратце то, о чем я хотела сказать в своем докладе…

Одним из докладов, прозвучавших на конференции, был такой: «Борьба за традицию как симптом ее утраты». И правда: по крайней мере, последнее десятилетие здесь, в России, мы активно боремся: за то, чтобы нам, по крайней мере, восстановить утраченное в безбожный период, пусть те же храмы… Боремся за молодежь, чтобы вырвать ее из безбожного плена, и т.д. По сути, вся наша православная жизнь - это борьба. Даже в семье, в Малой Церкви: муж борется за жену, жена за мужа, оба - за детей. Но неужели тем самым мы и вправду утрачиваем традицию?..

Я думаю, что нужно различать «Традицию» с большой буквы, и «традицию» с малой.

«Традиция» с большой буквы - это учение Церкви, и за это можно бороться. Что же касается «традиции» с маленькой буквы, то я думаю, что это второстепенно.

Если говорить об учении Церкви, то мне кажется, за него не нужно бороться! Владыка однажды сказал, что Христос Сам «может справиться с этим». Я думаю, что наша задача даже не бороться за что-то или за кого-то, но быть примером для людей: своей жизнью, своим молчанием, своим внутренним общением со Христом. И это будет больше, чем слова. Слов всегда слишком много, и слова никогда не убеждают.

По своей работе я ощущаю: когда молчишь, люди чувствуют это и даже иногда приходят в восторг, оттого, что собеседник ничего не говорит…

Я думаю, что наша задача - не говорить про Бога, но быть с Богом в общении, а это намного труднее. Тут требуется труд: отсекать мысли, ненужные чувства, требуется собранность тела (тело тут тоже немаловажно), чтобы внутренне «стоять в присутствии Божием». И когда мы будем «стоять пред лицом Божиим», люди это почувствуют! Это будет более убедительно, чем «бороться» за кого-то и за что-то, такая «борьба» неубедительна!

Фредерика, в начале беседы вы поставили очень важный вопрос о «личном опыте Христа». У Владыки Антония такой опыт состоялся в самом начале его жизни: он рассказывает об этом в одной из своих бесед (как он встретил Живого Христа, читая Евангелие). И это было для него чрезвычайно отчетливо и ощутимо, это был дар Божий: возможность пережить опыт Живого Бога в своей жизни.

Многие же наши современники лишены такой возможности в силу разных причин: ведь Господь открывается совсем не каждому, да и происходит это часто не так явно. На ваш взгляд, что необходимо, чтобы получить такой опыт в своей жизни?

Знаете, это очень важный вопрос! Думаю, во-первых, этого надо захотеть! Если есть желание и тоска по этому, это очень важно! Это важнее всего, потому что тогда человек найдет Христа!

Владыка говорит: «Нам очень многое уже дано, но было бы так хорошо еще вдобавок к этому получить и Его присутствие!» Если мы пребываем в таком поиске, то мы Его не найдем. Если же мы действительно хотим Его найти, то будем искать Его как друга, по-дружески. И тогда надо многим пожертвовать, нужно многое сделать для того, чтобы дружба эта состоялась!

Это то, о чем мы говорили: прежде всего, молчание и молитва. Молитва - не в смысле произнесения молитвословий, но в смысле стояния в молчании пред Богом. И при этом надо кричать в душе: «Приходи! Я хочу Тебя знать!» Если это крайне важно для тебя, тогда что-то случится, и встреча эта будет…

Еще Владыка говорит, что мы должны научиться стать «настоящими»: не важно, плохими или хорошими, но настоящими людьми. Тогда Бог сможет с нами «работать».

Если же у нас лишь какие-то смутные представления, что мы «такие-сякие», что мы «хорошие», тогда мы представляем собой просто фантом. А с фантомом Он не может «работать», это очень важно понимать!

И второе, что мне кажется тоже очень важным (Владыка где-то говорит об этом), это то, что Бог должен быть «настоящим» для нас. В том смысле, чтобы у нас не было каких-то предвзятых представлений о Нем, которые мешают нашей встрече с реальным Богом. Я думаю, что крайне важно отстранить от себя те образы и мысли, которые всегда мешают нам встретиться и с человеком, и с Богом. Нужна какая-то внутренняя трезвость, собранность, чтобы стоять перед Ним, но без всякой картинности или даже личного опыта. Стоять так, как будто мы стоим перед Ним в первый день своей жизни. И пусть будет то, что будет, надо лишь крепко верить, что Он - есть, Он существует, даже если Он не дает нам сейчас Себя реально знать.

И Владыка тоже об этом говорит: Бог имеет право, будучи свободным (как и мы свободны), чтобы быть или не быть с нами ощутимо. Он всегда есть, хотя иногда субъективно вроде бы кажется, что Его и нет. И это - тоже знак настоящих отношений, об этом говорит Владыка.

Когда мы размышляем над этим, невольно приходит на ум Евангельское событие Преображения Господня на Фаворе, когда ученики Христа Петр и Иоанн воскликнули: «Господи, добро нам зде быти!» Им так было хорошо со Христом, что они были готовы сделать три кущи, три сени, чтобы так навсегда остаться со Своим Учителем. Это было предвосхищением будущего райского блаженства…

Но Апостолы ничего не теряли, потому что они ничего и не имели. Сегодня же христиане часто погрязают в земных заботах: часто между Христом и собой мы выстраиваем целый ряд препон. И таким образом оказываемся не учениками Христа, а теми, кто говорил: «Он нам не нужен, мешает нам, потому что Он жжет нашу совесть, ведь мы во всем противоречим Его заповедям!» Или же думаем: «Сейчас мы поживем так, как хотим, а придет время, начнем действительно исполнять эти заповеди! Но вот сейчас мы хотим жить по-своему, у нас еще есть время для того, чтобы покаяться».

Как нам научиться представлять нашу жизнь в реальности: ведь она в любой момент может придти к завершению?

Я думаю, что память смерти - это важно. Память смерти дает интенсивность жизни. Она дает глубину, возможность жить настоящим: здесь и теперь. Но страх мешает жить. Если я буду бояться («ах, я могу умереть в любой момент!»), то это суживает мою жизнь. Я думаю, что это связано также и со знанием Христа: если человек реально любит Христа, как любил Его Владыка (он с 14 лет хотел быть со Христом, хотел умереть для Него, но Господь дал ему 89 лет жизни; он говорил: «таких, как я, Он не хочет!», это была шутка, конечно), или если хоть небольшое знание Христа, тогда страх уменьшается.

Вы упомянули про заповеди. Но ведь заповеди - это не приказы: «делай так-то и так-то». Если нет любви ко Христу, то я говорю Ему: «Подожди, я хочу заниматься своими делами!» Но, смотрите, если мы по-житейски кого-то любим, то не говорим же: «Я тебя люблю, но подожди, сейчас я не хочу быть с тобою!» Ведь если любишь человека, ты хочешь быть с ним именно сейчас! Я думаю, ключ в этом.

Это делается не потому, что так «надо», я очень не люблю слово «надо», потому что это - долг. А долг каждого человека в отношении Христа и Бога не имеет места, потому что тогда это - не любовь. Если я вам, например, скажу: «Николай, мне надо к вам придти, но очень не хочется… Однако, надо придти!..», то вы, узнав это, скажете: «Не приходи!». Думаю, то же самое и в отношениях со Христом.

- «Вера от слышания, а слышание - от проповедующего…» Апостол говорил об этом еще в первые века христианства. Поэтому, наверное, с такими проповедниками, которые говорят о Христе как лично видевшие Его (каким был и Владыка Антоний), легче воспринимать и веру, и духовный опыт. Слово Владыки воспринимаешь совсем по-другому, чем, например, слово человека, который говорит о Боге, понуждаемый словом «надо». Но истинных проповедников всегда было мало…

Сегодня организуются конференции, семинары памяти Владыки Антония, но ведь большинство участников этих собраний никогда не слышали и не видели живого Владыку. И, тем не менее, его слово, даже записанное на магнитофонных кассетах, на дисках, так же действенно, как и при его жизни Расскажите про этот его дар, дар проповеди…

Я немного опасаюсь того, что мы много говорим именно про самого Владыку, даже на конференции… Конечно, мы также говорим и о Христе, восторгаемся: «какие они замечательные!..» Естественно, мы их не сравниваем, но просто приводим всякие хорошие слова: «как Владыка знал Христа», «каким он был прекрасным», «как все это хорошо», и т.д. То же самое мы говорим и про Христа: «какой Он хороший, наш Господь…», а тем более, если хотя бы немного знаем об этом опытно.

Я же думаю, что задача наша в чем-то совсем другом: не ставить перед человеком некоего почти что идола (который «так хорошо жил», «так хорошо проповедовал»), нет! Наша задача - принять это как вызов нам, чтобы жить так, как жил Владыка! Или хотя бы начать жить так, как он призывал нас! Я думаю, это большая опасность: любоваться кем-то и не идти по указанному им пути...

Я уверен, что с именем Владыки этого не происходит. Им никто не любуется, он является для нас проводником ко Христу…

Может быть, но с нашей стороны тоже требуются усилия, работа над собой. И вчера, когда я закончила свой доклад, кто-то мне сказал: «Может быть, что-то есть и радостное тоже?» Для меня это было так удивительно, потому что под словом «радость» тут имелось в виду «развеселие» какое-то! Но ведь это не есть радость, радость только во Христе! Только через молитву, через молчание. Чтобы узнать Христа и жить Его жизнью.

Да, конечно, есть у нас желание, чтобы это было легко, поверхностно и радостно, но от этого ничего не произойдет!

И я думаю, мы должны не только восхищаться Владыкой (это довольно скучно), но жить, согласно тому, о чем он говорил. Ведь он не хотел заслонять собой Христа: он хотел именного того, чтобы мы к Нему шли! С его помощью, с его опытом, может быть, но чтобы не останавливались на нем самом, на его личности. Это большая опасность, мне кажется.

По личному опыту, когда я слушаю записи Владыки, редко задумываюсь о личности митрополита Антония как таковой, лишь созерцаю события Евангельские, о которых в данный момент он повествует, только так…

И стараетесь жить по его словам?..

Во всяком случае, воспринимаю его слово со всей очевидностью и, надеюсь, так же глубоко, как он сам это переживал в тот момент. Насколько я это чувствую, конечно…

Это да, но как это влияет на вашу жизнь?..

- Думаю, что не всегда мне все удается, конечно…

Не всегда!.. Но тут, мне кажется, важна попытка. Возьмите только что-то одно, о чем он говорил, и живите с этим. Конечно, я это не только вам говорю, но и себе тоже! Иначе - все напрасно. Он бы сказал: «Ну, да, вы читали про меня, вы много говорили про меня, а плодов-то нет?..» Я думаю, это очень важный вопрос.

Недавно был праздник Усекновения Главы Иоанна Крестителя, мы беседовали с одним протоиереем. «Сегодня, - сказал мой собеседник, - время такое, что подобные вызовы очень близки к нам!» И действительно, чего стоит только одно «Исламское государство», боевики которого казнят чуть ли не ежедневно большое количество христиан… Мы ведь просто не отдаем себе отчета, что все это очень близко, что в какой-то момент испытание на веру может состояться!..

Именно поэтому так важно, чтобы у нас был личный опыт Христа. Мы не сможем устоять, если начнутся гонения. Нам зададут вопрос: «Ты будешь стоять с Ним?» И только если Он - Друг, ты будешь с ним. Только если ты знаешь Его, ты будешь Ему верным. А иначе страх будет важнее и сильнее.

Это не просто слова - «стать другом Христа» - мне кажется, это сейчас потребность, которая стоит очень остро. Она вообще-то всегда существует, но сейчас, в нашем мире, она должна осознаваться еще острее! Не из-за страха: просто потому, чтобы успеть стать друзьями со Христом.

Мы должны, прежде всего, понять, что Спаситель - Друг, не Судия. Конечно, Судия - тоже, но, прежде всего - Друг. Он воплотился, Он положил душу Свою, Он умер за нас. И Он хочет быть с нами. Он-то хочет, а мы-то как?.. И это для нас будет единственной возможностью, чтобы устоять!..

- И все-таки, Фредерика, мне кажется, это задача пастыря…

- Ну, каким был Владыка Антоний?..

Это наша, наша задача!

Я имею в виду проповедь. Проповедь для того, чтобы воспитать эту веру. Вера ведь не может родиться на пустом месте. Если человек приходит в храм не подготовленным (например, просто «зашел с улицы»), практически ничего не понимает в богослужении, если его окружают люди, которые не могут дать ему даже приблизительного восприятия того, что происходит в Церкви, - он послушает, посмотрит, и уйдет… Разумеется, если будет такой дар Божий, Господь подаст ему божественную искру.

Но учитывая то, что совершается сегодня в России, мне кажется, это будет очень большой редкостью: если неофит, придя сегодня в храм (не 20 лет назад и не 30, а именно сегодня!), обретет веру!..

Это трагично, потому что ведь у нас есть Евангелие, у нас есть все. Нам все дано, чтобы с этим познакомиться.

Владыка говорит, что иногда можно читать Евангелие, как роман. Не в плохом смысле, а чтобы смотреть объективно: нравится ли мне образ Христа, хочу ли я быть с Ним другом или не хочу. И в этом смысле, может быть, честно сказать себе: «Вот этого я не понимаю, а вот это приму!» «Это хорошо, а вот этого я совсем не могу принять!» Но надо быть честным, надо читать Евангелие хотя бы для того, чтобы узнать: какой Он, наш Господь. Чтобы мы сами узнали, Кто Он!

Но согласитесь, для этого надо обладать внутренней культурой, каким-то побуждением, какой-то самоорганизацией. Мы же подчас ленивы, привыкли, что в Церкви нам все дадут просто так. Церковь для того и существует, по мнению многих, чтобы «удовлетворять наши религиозные потребности»: приходим, крестим, венчаем, ставим свечи - и вот, мы уже выполнили свой «религиозный долг»…

Но это же не встреча со Христом?

- А как это объяснить людям?

Примером, я думаю, прежде всего…

- Таким и был Владыка! Поэтому-то нам и нужны примеры. Но таких людей крайне мало.

Я не согласна, что вина этих людей в том, что нет для них примеров…

- Примеров очень мало…

Их мало, но это не оправдание, чтобы не знать Христа! Нам очень многое дано, очень многое. Если есть хотя бы желание и тоска, или осознание того, какие мы нищие (действительно ведь, нищие духом, да?), тогда будет поиск. А если нет, то просто «просидим» жизнь…

Сегодня весь мир переживает в какой-то степени засилье электронных СМИ и электронных устройств для работы с потоками информации. Специалисты отмечают, что появился даже новый вид людей, некий «придаток» к электронным средствам: телефону, компьютеру и т.д. И уже не они управляют своей жизнью, а ими управляют их электронные гаджеты. Формируется новое сознание…

Несомненно, это накладывает отпечаток и на церковную жизнь: мы стоим в храме, нам звонят, достаем мобильный телефон, выходим на улицу, отвечаем... Прерываем богослужение, общаемся, включаемся в посторонний разговор… Так бывает и дома, даже когда читаем молитвенное правило. И мы не в состоянии поэтому создать собственный духовный мир: ведь мы же ответственны перед коллегами по работе, близкими, друзьями и т.д. Мы становимся совсем другими людьми! Но, в то же время, Христос ведь - Тот же Самый, и Церковь - та же самая…

Я думаю, всегда можно утром и вечером выключить телефон, выключить айпэд, компьютер и сказать себе: «Вот это мое время - только для Бога!» Но, опять-таки, если нет желания быть с Ним, этого не будет!

Владыка, конечно, жил не в наше время, но телефон у него был (обычный телефон). И вот, он дает нам такой совет. Когда вы говорите Господу: «Пять минут, десять, пятнадцать минут я буду с Тобой!», то в этот период времени не отвечайте на телефон, не отвечайте на звонок в дверь. Это - время вашей личной встречи и стояния пред Богом.

То же самое - с нашими современными гаджетами. Я думаю, с ними труднее, конечно, потому что какая-то зависимость от этого есть почти у всех. Это действительно страшная вещь! Я не против гаджетов, но ведь когда мы общаемся с ними, то мы все - вне себя, а если мы по-настоящему хотим найти Бога, нам надо уйти внутрь себя.

И когда мы пальцами, глазами, мыслями - в айпэде или мобильнике (если у нас внутренняя пустота и нам больше нечем заниматься), то очень трудно нам войти в себя. А ведь только войдя в себя мы сможем узнать: прежде всего, себя, а уже через себя - Бога.

Я думаю, все это, о чем вы сказали, очень печально и, может быть, это очень хорошая ловушка для того, чтобы больше никто не входил глубоко в себя и не мог стоять пред Богом.

Но я не согласна с тем, что от нас тут ничего не зависит, нет: мы можем утром и вечером или, например, когда мы стоим на автобусной остановке, не звонить никуда, но просто побыть с Богом! Хотя бы три минуты!..

Но все-таки вы согласитесь со мной, что сегодняшнему поколению христиан намного сложнее, чем, скажем, тем, кто жил 20-30 лет тому назад?..

Я думаю, что да, но это не оправдание. Это, я бы сказала, еще большая возможность, увидев, к чему все это ведет, сказать себе: «Стоп! Я не хочу быть в зависимости от моих аппаратов! Не хочу! Я человек!»

Я боюсь даже «виртуальных друзей по Интернету»: это что-то страшное, потому что люди, общаясь в Интернете, не несут друг перед другом никакой ответственности. Там ничего не нужно для того, чтобы раскрыть свое сердце.

Когда мы встречаемся глазами с живым человеком, это может быть страшно, но это все-таки встреча. В виртуальном же мире - это, конечно, не встреча…

Мне вообще кажется, что смысл всей жизни человека - это встреча: встреча с собой, встреча с Богом, встреча людей друг с другом. Иначе наступит глубочайшее отчуждение друг от друга, а в конце концов - депрессия. 10-15 лет депрессии - и коммуникации не будет ни с собой, ни с Богом, ни друг с другом. Наступит крайнее одиночество, и мы не сможем ничему научиться. Ведь мы учимся чему-то лишь через трение, через встречу с другим человеком!

- «Богословие и реальность»: это тема конференции, посвященной духовному наследию митрополита Антония Сурожского. Мы беседуем с Фредерикой де Грааф, которая выступала на ней со своим докладом «Бог реален. Так же реален, как мы с вами. Он ищет Себе друзей, и надо постараться быть другом Божиим».

По большому счету, ведь мы все - чада Божии, друзья Божии. Такими Господь призвал нас, такими Он нас считает, но, поскольку мы обладаем свободной волей, наш выбор остается свободным?

Еще Владыка говорил: «Господь тебя любит таким, какой ты есть». Не надо становиться святым, чтобы Он тебя полюбил: Он тебя любит таким, какой ты есть… Я бы хотела всем сказать: «Он нас любит такими, какие мы есть - грешными, праведным, добрыми, злыми, но настоящими!»

- Но это ведь не значит, что мы должны убрать все цели в нашей жизни и не становиться лучше?

Нет, но мне кажется, что это некий толчок к тому, чтобы нам идти дальше. Если мы уже любимы, тогда можно расти. Если же мы думаем, что Он осуждает нас, Он отвергает нас, потому что мы такие, какие мы есть, тогда с этим ничего не сделаешь! А от радости, что ты любим, можно идти дальше. От отчаяния же ты будешь вялым, мне кажется…

Мы часто об этом забываем. Между тем, Господь сказал, что Он пришел исцелить болящих: «Не здравые имеют нужду во враче, но болящие!» Но я все-таки возвращаюсь мыслью к тому, что мы - счастливые люди, потому что мы знали Владыку, и он нас вел как бы за руку ко Христу. И насколько тяжелее, наверное, тем, которые не имеют такого путеводителя…

Да, конечно, это большой Божий дар, что у нас была возможность лицом к лицу встретиться с митрополитом Антонием. Но ведь он жив и сегодня! И я знаю, что сегодня, по словам многих людей, он им реально помогает! Был такой смешной случай: после воскресной литургии я сижу в метро, входит молодая девушка в черном, садится рядом со мной и говорит: «Фредерика, спасибо! Ваши статьи мне так помогли!» - «Ну, спасибо, я тоже рада, что могла вам чем-то помочь. Давайте, я вам дам телефон или адрес, мы могли бы тогда в хосписе встретиться?..» - «Да.»

Она вышла, а через несколько дней, когда мы встретились, она мне сказала: «Я была в отчаянии, не знала, что делать… И мысленно говорю: «Владыка! Помоги мне встретиться с Фредерикой!..»

Это свидетельствует о том, что Владыка и сегодня жив: он работает, он действует, можно обращаться к нему. И я уверена: если при жизни столько сострадания было в его глазах при виде страдания другого человека, тем более это сострадание присуще ему сейчас, когда ему все видно, и тело не мешает помогать!..»

Фредерика, прошу извинить за вопрос, адресованный психологу: если разобраться, православный человек не должен нуждаться в психологе как таковом. Есть священник, есть православная совесть, есть исповедь. Есть Таинства церковные, в конце концов. И какова может быть роль психолога, если сравнивать его со священником, допустим? С другой стороны, каждый священник должен быть отчасти и психологом, разве не так?

Я думаю, если священник укоренен в Боге, во Христе, то никакой психологии уже не нужно! Но здесь, в России, где сотни людей приходят на исповедь, от священника требуются особые усилия, чтобы не просто формально принимать человека на беседу. Это требует от священника открытости сердца, внутреннего стояния во Христе, в Боге. А это, мне кажется, редко можно встретить.

Думаю, чтобы увидеть по-настоящему проблему человека - является ли он психически больным или что мешает ему идти дальше по жизни, - должно быть место и для психолога. Но я сама не очень люблю психологов. Да, думаю, они имеют право на существование, но, по словам Владыки, психологи - это «средний уровень». И наша задача в том, чтобы все время анализировать, в чем суть проблемы. Мы должны научиться смотреть через себя, глубже, должны стараться придти ко встрече со Христом.

Но если с этим проблема, чтобы смотреть глубже в себя, тогда психолог нужен.

Может быть, вы тоже читали фрагмент, где Владыка дает нам очень интересный пример: еще в Лондоне он видит старушку, которая рядом с мусорным баком. Роется в нем, чтобы узнать, что там находится. Это она делает из-за любопытства: страстно желает узнать, что происходит в других домах.

И вот, Владыка говорит: «Солнце светит, весна, поют птицы, а она - с головой ушла в мусорный бак!..» Он приводит этот пример для сравнения с нашей душой: как мы всю свою жизнь роемся в своей душе для того, чтобы узнать, в чем с нами проблема - что у нас не так было в детстве, что не так сегодня, что с нами неправильно… Но именно поэтому-то у нас и есть эти проблемы! И первая из них - это снятие с себя ответственности за то, что с нами происходит сейчас и теперь, а во-вторых, по словам Владыки, это все равно непродуктивно. Потому что лучше выбрать что-то светлое, читая Евангелие, и жить потом этим светом. Сказать себе: «Да, это святость! В этом мое личное чем-то схоже со Христом». И лучше начать жить этим, чем рыться в своем «мусорном баке».

Мы еще в начале беседы отметили, что нам не хватает тишины: весь мир сегодня очень «шумный». Остаться наедине с собой - сегодня для многих это непереносимое испытание. Если многих из нас лишить электронных гаджетов, сразу будет как бы нечем заняться. Если нет постоянного вовлечения в этот шум, у многих из нас приходят тяжелые мысли, начинаются угрызения совести, душевные терзания, - люди просто не переносят тишины. Как нам не бояться пребывания наедине с самим собой?

Я согласна, это я вижу и у своих коллег по хоспису… Это страшно, но выхода нет, нет выбора! Если хочешь встретиться с собой, тогда надо молчать даже перед лицом самого себя, да? И, как Владыка говорит, надо «идти через пустыню» - пустыню страхов и оставленности, неизвестности, не зная, что будет. Риск - это часть нашей жизни. Если мы никогда не рискуем, мы никогда не начнем жить, выбора нет!

Я согласна с вами, что все сегодня делается для того, чтобы не слышать себя, не слышать свою совесть, не слышать того, что происходит вокруг…

- И собеседника тоже…

То же самое! И очень интересный опыт был у нас во время конференции: когда работала дискуссионная группа. Моя группа занималась «молчанием». 35 человек, которые друг друга не знали, в духоте (кондиционер не работал) сидели там полтора часа…

- И молчали?

Молчали 10 минут. Сначала послушали аудиофрагмент: что говорит Владыка про молчание. Ведь чтобы действительно молчать всецело, нужно молчать не только словами, но и умом, и чувствами, и словам, и телом. Теперь я думаю, что 10 минут, наверное, многовато, но решили замолчать на 10 минут!

И я была удивлена: все молчали так глубоко, что никто почти не хотел выйти из этого молчания. И потом каждый, кто хотел, рассказывал, что это для него значило. И многие говорили о том, что впервые они вступили в контакт с собой: как-будто они пришли домой, встретили себя такими, какими они знали себя, пока еще были детьми. И они с удивлением поняли, что это возможно! И именно тогда можно начать молиться…

Владыка говорит: «До того, как мы начнем молиться, нужно глубоко замолчать…» Такое переживание явилось опытом, для всех нас это было просто откровением.

Все почувствовали, что после пяти минут молчания все мысли улеглись, между нами стояло какое-то «сгущение молчания». Это было очень удивительно и даже поучительно для всех. Ведь мы друг друга не знали…

Сначала я думала, что все заснут и будут храпеть (было душно), но никто не захрапел!..

Владыка в конце почти каждой своей беседы говорит такие слова: «Помолчим немного, подумаем о том, что мы сейчас услышали, помолимся…» Но, тем не менее, каждая его беседа, пусть и наполненная звуками речи, мне представляется неким «глубоким молчанием». Пусть это звучит парадоксально, но для меня это так. И именно поэтому, мне кажется, слушать его можно бесконечно.

Да, это так, я согласна… У нас были показаны видеофрагменты, и мы чувствовали, смотря на экран, что Владыка сейчас с нами. Когда мы смотрели последний видеофрагмент, мы почувствовали вдруг такое глубокое молчание, что никто не захотел уходить. Это был фрагмент про любовь, когда Христос говорит: «Любите друг друга, как Я вас возлюбил…»

Надо отметить еще, мне кажется, один момент: Владыка никогда сам не записывал свои беседы. Он говорил проповедь, одной ногой находясь на Небе или слушая внутри своей души те слова, которые говорит Христос, а, стоя перед нами, он слушал, что мы говорим. И Дух Святой помогал ему говорить. Это он почувствовал с самых ранних лет священства. Он умел слушать и задавать вопросы Христу: «Что делать? Как поступить?» И только после полученного ответа, он говорил сам. Именно в этом секрет действенности его слова: через него говорил Дух Святой.

Течет время, меняется обстановка, изменяются и люди. Я прекрасно помню старые Московские духовные школы, сколько там было великолепных проповедников! Вспомним, например, бывшего ректора, владыку Филарета (Вахромеева), которые произносил прекрасные проповеди…

Он был другом Владыки…

Можно вспомнить и владыку Питирима (Нечаева), и схиархимандрита Иоанна (Маслова), и владыку Владимира (Сабодана), множество профессоров старой школы… Но вот, приезжал в Академию митрополит Антоний, и буквально все преображалось: даже по тем временам личность его была настолько яркой и выдающейся, что все сразу чувствовали как бы некую духовную отдушину! И это же было в советское время, не забудем об этом!.. Сегодня и обстановку прежнюю воспроизвести невозможно, и люди совсем другие, да и Владыки давно нет с нами. Можно ли надеяться на то, что подобные люди еще встретятся на нашем жизненном пути?

Не знаю… Мне кажется, сегодня все делается для того, чтобы мы жили лишь поверхностно. Поверхностно жить намного легче, чем работать над собой и углубляться в себя. И страх нам мешает, его щупальца держат нас со всех сторон. И наши пальцы и глаза сегодня прикованы к мобильным электронным устройствам! Думаю, что только через осознание и тоску - «я хочу жить по-другому!» - можно изменить свою жизнь. Но это трудно, это трудно!

Сейчас часто говорят о «последних временах». А, с другой стороны, наши духовные наставники и святые отцы призывают христиан жить так, чтобы считать всякое время «последним». Порой осознание «эсхатологичности времени» дает постоянное присутствие страха…

Я думаю, бояться не надо, никаким страхам поддаваться нельзя. Если будет конец - он будет. И заранее об этом думать не стоит. Стоит жить настоящим - как можно глубже и как можно с большей отдачей. Узнать Христа - через молитву и через молчание - и идти за Ним. И если будет смерть, это будет в один момент, но если мы будем думать о ней заранее, то не будем жить уже «здесь и теперь». А ведь будущего еще нет, тогда и встречи с Богом у нас не будет! Господь перед нами сейчас - а то, что будет, это в Его руках!

- Фредерика, расскажите что-нибудь о Владыке…

Знаете, он был радостен… Когда мы с ним встречались, это было всегда радостно, и была какая-то легкость! И это было именно потому, что он проходил через Крест. Он принял Крест (без этого радости нет), и он страдал с самых юных лет, и он принимал страдания как часть жизни - идти за Христом.

И я думаю, что самая его большая радость - это когда он мог передать другим свою радость. Рассказывали многие: приходят к нему с разными вопросами, а увидят Владыку - и все вопросы отпадают, потому что все затмевает радость встречи! И встреча была центром его жизни, потому что в каждом человеке он видел образ Божий.

Однажды он рассказал мне, что принимал людей 15 часов в день. Говорит: «Если бы я не общался со Христом, встречаясь с человеком, было бы смертельно скучно!» И действительно, он видел Христа и общался со Христом в человеке. Это давало ему и радость, и открывало еще что-то новое во Христе, что ему до этого еще было не известно. А побочным эффектом было то, что человек, который с ним встречался, чувствовал вдруг, что он - очень ценный человек, что кто-то увидел его глубину. И это давало возможность начать верить в себя и начать жить.

Так и мы: «начинаем жить» каждый Божий день. Вот уже 25 лет вещает наша радиостанция, и эти драгоценные встречи в студии мы, помимо записи, сохраняем и в наших сердцах. Я уверен, что каждый наш слушатель, который слышит слово Любви, очень искреннее, очень простое (простота и Любовь - это самые сочетаемые понятия), слово о Христе - насыщается этим словом. Очень надеюсь на то, что все это будет на пользу слушающим.

Я благодарю вас, Фредерика, что вы еще раз напомнили нам о настоящей радости и о настоящей Встрече, которую каждый христианин должен обязательно пережить в своей жизни.

Больше того, Владыка говорил: «Без радости все напрасно!»

Хотелось попасть сразу в несколько малых групп, но выбрала самую-самую сейчас, видимо, нужную - с Фредерикой де Грааф.
Чудесный голландский врач-рефлексотерапевт, она уже 10 лет живет и работает в Москве в 1 хосписе. Ученица Владыки Антония, она рассказывала о себе, вспоминала своих подопечных, отвечала на вопросы.
Я подошла к ней после окончания семинара со своими проблемами и мы тепло поговорили (нервы мои, конечно, сдали -плакала..).
Фредерика - человек необыкновенный, теплый, сильный. Глыба Духа.
Работая в хосписе и психологом, и рефлексо-терапевтом, она не впадает в слюнявое сочувствие, всегда остается "вовне", но чуткостью своею, любовностью и словом очень всм помогает.
Здесь нет загадки: она всегда со Христом. Легко говорит об этом. И вспоминает через слово Владыку, своего Учителя и пастыря.
Я подробно конспектировала встречу с ней, телефон-то с диктофоном остался дома на зарядке..

Главная молитва моя: "Господи, будь со мною".
И важно с Ним быть правдивой: смотри, какая я. И нет другой.
У Владыки все главные слова о воспитании сердца записаны в книге "Человек перед Богом" (моя любимая!-dali19).
В общении с людьми и особенно больными нужно быть трезвым и собранным, ибо эмоции захлестывают и мешают встретиться с глубиной человеческой личности. Наши эмоции не должны падать на других.
Всегда пребываю с молитвой. В каждом человеке стараюсь видеть образ Божий.
Больные (умирающие) и родственники часто чувствуют себя жертвами, обвиняя "злого Бога" , судьбу в несправедливости случившегося.
Основные чувства, которые они высказывают: страх неизбежности и неизвестности, страх перед болью, несвоевременность болезни, несогласие с произошедшим*(невропатолог Элизабетт Кюблер-Росс о 5 фазах принятия смерти).
Владыка Антоний в таких случаях говорил следующее:
когда мы болеем особенно тяжело, то первое, что надо сделать, это всмотреться в глубину своей души, пересмотреть прожитую жизнь - встретиться с самим собою. И только потом идти к врачу..
Нельзя тонуть в болезни - она не должна быть больше человека, болезнь - не выше нашей души.
Искать до последнего Смысл. И находить. Принимать на себя ответственность за свою жизнь.
И близким надо помогать найти смысл страдания: всегда есть выбор чувствовать ли себя "жертвой" обстоятельств и судьбы или пытаться раскрыться перед Промыслом.
Фальшь убивает души наших больных, загоняя невысказанное страдание вглубь.
Фальшь мешает Встрече и принятию, не дает возможности для глубокого общения, для покаяния, для осмысления.
Знание и предчувствие смерти есть у всех.
Можно пытаться разобрать переживание страха, проговорить его. Что он есть: страх боли, страх потери, страх передбудущим?

Трудно нам учиться видеть себя, встретиться с собой - мы проживаем слишком быстро жизнь в суете и заботах.
Один из главных уроков Владыки Антония: если кому-то плохо, будьте с ним. Нельзя снижать остроту переживания страдания (и Ф.В. Василюк говорит об этом!!) стандартными разговорами, что все будет хорошо. Лучше просто молчать рядом, быть рядом. Заботиться и уважать внутреннее пространство человека (не кормить насильно из ложки!).
Болезнь близкого дает окружающим его людям бесценный опыт жертвенной любви - качество вечности - опыт самоотдачи.
"Молитвами всех, кто любит меня, спаси Господи!" - замечательная форма самоумоления и обращения к Богу, когда отметается горделивое упование на свои силы. Человек может так молиться, соединяясь с Богом своим сердцем, что соединяет и спасает других.
Как мы переживаем кризис и страдание - это для ближних пример ответственности личности. Рано или упоздно мы все уйдем, но это не должно быть концом, это углубление и уподобление Христу.

Рядом со страдающим человеком надо БЫТЬ. Нельзя давать советов, лучше дать возможность выговориться - уступить свое место другому. Просто вместе пить чай. "Стяжайте мир. И тысячи спасутся рядом", -цитирует Фредерика Преподобного Серафима.

Можно рассказывать о своем опыте переживания смерти, страдания. (Это всегда работает! -dali19)

Ответы на вопросы:
1).Что такое смерть? Мы не знаем. Мы верим в Христа, в Вечную жизнь.
Дети довольно часто перед смертью видят Другой мир (главные слова мамы Романа: спасибо, Господи! Сынок, если ты с Боженькой, возьми Его за руку! Я отпускаю тебя!")
2). Как говорить с родителями, отвечая на вопрос "За что?"
Ответа нет. Мы не знаем. Просто быть рядом, дать выговориться, вспомнить ребенка до болезни. Молчать, быть.
3).О психическим больных.
Они тоже знаю, что есть настоящее.
4).Что главное?
Учиться честности с самим собою.
"Покажи мне, Господи, как. Что мешает идти к другим?"
Боритесь со своею чернотой! Тогда в мире будет больше света.
Господь не даст увидеть собсвенной греховности больше, чем мы можем перенести (абс. отличие от психоанализа!), чтобы не разрушить нас.

Трезвитесь, чтобы ничто и никто не владел вами, кроме любви Христовой.
Не глушите свои чувства. Обращаясь к человеку - мы обращаемся к образу Божию.

5). Какая молитва лучше слышится Богом: каноны и правила или наш вопль?
Крик души. Еще прп. Феофан Затворник писал, что Господу скучно от бубнящих тексты, Ему нужна душа человека через вопль, через личность.
Вычитывание канонов необходимо для настройки и подготовки к личной молитве.

*Элизабет Кюблер-Росс (нем. Elisabeth Kübler-Ross; 8 июля 1926, Цюрих — 24 августа 2004, Скоттсдейл, Аризона, США) — американский психолог швейцарского происхождения, создательница концепции психологической помощи умирающим больным.
Первая подняла вопрос об ответственности врача не только за здоровье умирающего, но и за то, чтоб последние дни жизни больного были прожиты с достоинством, без страха и мучений. Тема смерти её стала интересовать ещё в детстве, когда умер соседский мальчик, упав c дерева.
Кюблер-Росс окончила медицинский факультет Цюрихского университета, после чего в 1958 г. уехала в США. Она много работала в больницах Нью-Йорка, Чикаго и Колорадо. Её глубоко возмущало обращение врачей с умирающими больными как с неодушевленными предметами. С больными не разговаривали, не говорили им правду, подвергали мучительным процедурам. В отличие от коллег она с умирающими общалась, слушала их исповеди. Так появился курс лекций о предсмертном опыте.
Она писала книги, читала лекции, вела семинары. В 1994 году после инсульта переехала жить на ферму. Там, в 2004 году, она и умерла, умерла именно так, как и хотела — в уютной домашней атмосфере, в окружении родных и близких.
Из наблюдений за реакцией больных после оглашения им смертельного диагноза Кюблер-Росс выделила пять стадий:
Отрицание. Больной не может поверить, что это действительно с ним случилось.
Гнев. Возмущение работой врачей, ненависть к здоровым людям.
Осмысление. Попытка заключить сделку с судьбой. Больные загадывают, допустим, что они поправятся если монетка упадет орлом.
Депрессия. Отчаяние и ужас, потеря интереса к жизни.
Принятие. «Я прожил интересную и насыщенную жизнь. Теперь я могу умереть». Не более 2 % людей переживают эту стадию.

ВЕРТОГРАД

«МЫ ОТВЕТСТВЕННЫ ЗА ОТНОШЕНИЕ К СВОЕЙ БОЛЕЗНИ»

Из бесед с Фредерикой Марией де Грааф

Фредерика Мария де Грааф – духовная дочь владыки Антония Сурожского (познакомилась с ним в 1975 г.), голландка, имеет образование филолога-слависта и психолога. Кроме того, она врач-рефлексотерапевт. С начала 2000-х по благословению митрополита Антония приехала в Россию, работает добровольцем в Первом московском хосписе.

Болезнь как дар Божий

Смерти и болезни не должны были существовать. Но они есть. Когда произошло грехопадение, это было отпадение человека от общения с Богом. С этого момента болезнь и смерть вошли в жизнь человека. Человек отвернулся от Бога, и теперь он старается пойти своим путём, обойтись без Бога. И с тех пор смерть есть факт жизни. Но нам не надо забывать, что смерть ждёт каждого из нас. Как владыка Антоний Сурожский говорит, «это наша общая болезнь». Но Православная Церковь верит, что это не конец. Это не смерть, это рождение в вечности. Итак, подготовка к смерти – это на самом деле подготовка к Жизни.

Хотя болезнь трагична, считать её злом было бы неправильно. Зачастую она является следствием нашей разлуки с Богом, внутренней разлуки с собой и разлуки с окружающими людьми. Обычно мы слишком поверхностно живём. Наша жизнь, особенно жизнь в крупных городах, такая суетливая, почти всегда занята чем-то второстепенным. Мы не даём себе время, чтобы остановиться, задуматься, побыть наедине с собой.

Болезнь можно рассматривать как дар Божий, данный нам для того, чтобы вернуться к общению с Богом и к своей глубине, к своему настоящему «я». Когда человек серьёзно заболевает, многое в его жизни уходит на второй план, происходит переоценка ценностей, больные часто сами об этом говорят. Человек выключается из работы и социума, но именно эта новая обстановка может позволить ему, если хватает мужества, углубиться внутрь и, возможно, впервые найти тишину в себе, быть самим собой и встретиться с Богом.

Болезнь – это не несправедливость, это не кара от Бога. Святые отцы говорят, что в жизни человека действуют три воли: воля Божия, воля человека и воля лукавого. И очень многое зависит от самого человека. Часто больной говорит: «Как же это так? Я всегда был здоровым и вдруг заболел! Ну почему – я же был хорошим человеком!» За этими словами стоит: «Бог наказывает меня, а я ни в чём не виноват». Что меня всегда поражает – это то, что человек мало, очень мало обращается к Господу, но стоит ему заболеть, как Бог сразу виновен в том, что он заболел.

В случае болезни часто можно наблюдать, что тело человека просто не выдержало его образа жизни. Например, человек очень много ест сладкого и заболевает диабетом. Это не кара свыше, это наше сластолюбие, и тело просто не выдержало. То же самое можно сказать про стрессы. Человек, конечно, не виноват, что в жизни много стрессов, это факт жизни. Но как он относится к этому, зависит уже от него самого. Когда человек всё время принимает все стрессы близко к сердцу, «впускает их в себя», не находит способов облегчить то, что происходит с ним, тело в какой-то момент говорит: «Хватит, пожалей меня, не могу больше!» – и заболевает. И это не кара Божия, а просто закон природы. В этом состоит наша ответственность перед своим телом, ответственность за то, как мы живём и обращаемся с ним.

Найти смысл в страдании

Конечно, есть случаи, когда, например, болеют дети, когда очень тяжело страдают раковые больные. Тогда из души вырывается вопль: «Господи, как же Ты допускаешь всё это?» Но часто на этот вопрос нет прямого ответа. Владыка Антоний Сурожский сам до конца жизни задавался этим вопросом. И он нашёл для себя ответ, ссылаясь на Откровение Иоанна Богослова: «В конце времён мученики будут стоять перед Богом и говорить: “Господи, Ты был прав во всём”». Наверное, единственное, что можно в этом случае сделать, – это сказать: «Я сам не знаю, почему ты болеешь или болеет твой близкий, но я верю, что в этом есть какой-то глубокий смысл». И что важнее – научиться пребывать с человеком и без слов разделить его горе.

Если найден смысл в страдании, тогда терпеть намного легче. Мне вспоминается больной Пётр, он был ещё молодым (сорока с небольшим лет) и много месяцев находился у нас в хосписе. У него была опухоль позвоночника, и он совсем не мог ходить. В один день он мне объявил: «Фредерика, я хочу покончить с собой». Я ему ответила: «Но, Пётр, это тебе не поможет», – и ушла. Через день он мне объявил: «Фредерика, я уже не хочу покончить с собой». Я спросила: «А что случилось?» И он мне объяснил (он не был особо верующим человеком): «Бог мне показал, что у меня есть задача и что именно я должен быть проводником для моей жены, когда она в свою очередь будет приходить к Богу». Замечательно, что эта задача дала ему мужество всё спокойно претерпеть и умереть своей смертью.

Для человека крайне важно понять, что в болезни есть какой-то смысл. Иначе он впадает в состояние депрессии и становится жертвой судьбы. Но каждый должен пройти этот путь сам. Мы не имеем права сказать другому: «Смысл твоей болезни вот такой». Это просто немыслимо и очень, мне кажется, дерзновенно.

Гнев и отчаяние

Отчаяние, гнев – это часто неприятие факта болезни. Это крик души, который выражает боль: «Я хочу жить, я не готов умереть!» Например, у нас лежали молодые люди с опухолью позвоночника. У них отнимались ноги, и, естественно, единственное, о чём они могли думать, – о том, чтобы вновь ходить. То есть они хотели только одного – вернуться к прошлому, к своей привычной жизни, тем самым отказываясь жить в настоящем, принять свой диагноз и чему-то научиться от своей болезни.

Гнев и отчаяние неизбежны, это один из этапов осмысления болезни, когда человек осознаёт, что вернуться к прошлому не дано. Это нормальная, здоровая реакция, и нельзя запрещать человеку выражать свои эмоции. Я бы даже сказала, стоит помочь человеку их выплеснуть.

Каковы бы ни были эмоции, все их надо мужественно пережить, «познакомиться» с ними, потому что «сбросить» с себя можно только то, что мы опытом знаем и пережили до конца. И не надо ободрять человека, когда он находится в горе, – он имеет на это право. Если его чувства будут подавлены, тогда, естественно, его физическое, душевное и духовное состояние только ухудшается. В таких случаях даже бывает, что никакими средствами не получается снять боль.

Быть честным перед собой и Богом

Когда человек страдает, ему тяжело и телесно, и душевно, и духовно. Часто человеку бывает страшно, не хватает веры и может возникнуть протест. Я думаю, что первое – это быть честным, то есть правдивым перед собой и перед Богом. Не надо бояться говорить с Богом обо всём, особенно о своих отрицательных, тёмных эмоциях. Например, человек может сказать даже так: «Я Тебя ненавижу, я ненавижу свою болезнь, но помоги мне найти мир!» Некоторые говорят: «Ну, да будет воля Твоя». Но не стоит ли за этим поверхностное, то есть ложное смирение – словно покров, за которым человек прячется, лишь бы не смотреть на то, что происходит на самом деле в глубине души. Я считаю, что надо дать возможность переживать горе во всей полноте: гневаться, бунтовать и отчаиваться. Только таким образом больной может найти в себе мир, отпустить всю борьбу. И я уверена, что Бог с радостью принимает такую честность по отношению к Нему, потому что, как говорил владыка Антоний, Господь может работать с настоящим человеком, таким, каков он есть на самом деле, – плохим или хорошим, но без маски, без всякой фальши.

Правдивость – это первое. Суть молитвы – это открытость Богу, для того чтобы была возможность встречи с Ним. Когда больным тяжело душевно и телесно, можно лежать без слов, просто стоять или сидеть перед Христом и раскрыть Ему свою душу, своё сердце. И дать понять Ему всё, что происходит, и постепенно сбросить обиду, гнев, чтобы освободить место для встречи с Ним. Потому что, когда мы находимся в ненависти, в злобе, обычно встреча не происходит. Это так заметно со стороны! Я недавно наблюдала, когда ехала в трамвае, как два человека ссорятся, обличают друг друга. И стало видно, что настоящая встреча вовсе не состоялась, и я подумала: «Как жаль!» Ведь земная жизнь такая короткая! Явно, что когда человек в гневе, тогда он ничего не видит и места в его душе нет ни для кого, в том числе и для Бога. А если это так, тогда стоит вопить к Нему: «Помоги мне это сбросить!» Ведь избавиться от своих отрицательных, часто сильных, эмоций без Его помощи очень трудно. Но нужно не просто бороться, чтобы избавиться от них, а делать это ради встречи с Богом, чтобы Он был внутри. В этом цель молитвы.

Молитва в страдании

Владыка Антоний Сурожский советует: когда нет сил, когда тяжело и пусто на душе и тело тяжелеет, тогда можно обратиться к Богу, как ребёнок обращается к матери: «Обними меня, будь со мной!» И в этом вся его молитва. Или можно сказать: «Господи, помилуй! Прости и помилуй, будь со мной!» Это каждый может сказать, даже если нет сил. Или «Богородице, Дево, радуйся», особенно когда ночью не спится. Бывает, что я это советую больным. Или просто так: «Господи, помилуй». Если человек знает «Отче наш», можно и так молиться, если хватает сил.

Важно, чтобы человек не просто бормотал молитву, но чтобы он действительно стоял перед лицом Божьим, перед лицом Божией Матери и верил, что Они невидимые стоят здесь. Это важно. Повторять молитвы, как попугай, – это лишь небрежность по отношению к Богу.

Можно от всей души воскликнуть: «Господи, помилуй!» – и молчать. Например, десять минут молчать перед Его лицом и ещё раз сказать: «Господи, помилуй!» – но от всей души, от всего сердца. Есть такой пример, который приводил владыка. На юге Франции был священник, который часто ходил в свой храм и всё время видел одного старика, который сидел там. Старик не шевелил губами, не читал молитв, и чёток не было у него в руках. Священник говорит ему: «Что ты здесь сидишь каждый день?» И этот старик взглянул на него сияющими глазами и ответил: «О, я смотрю на Него, и Он – на меня, и нам так хорошо!» Я думаю, что вот это – суть молитвы. Когда, например, человек не в силах читать утренние и вечерние молитвы (мало кто их знает, кроме того, когда человек болеет, вряд ли он будет исполнять эти правила), суть молитвы в том, чтобы человек опытом узнал, что Господь есть, узнал это своим сердцем. Этот опыт и осознание того, что вечность реальна (другими словами, что Христос жив), может снять страх смерти, и человек будет в состоянии смотреть на то, что происходит с ним, в свете вечной жизни.

Ответственность в болезни

Наблюдая за пациентами нашего хосписа, я могу сказать, что часто они меняются. Но не всегда это ярко выражено. Я удивляюсь иногда величию духа людей, которые стоят перед лицом смерти. Они дают мне взглянуть на смерть как на таинство. Помню, был у нас подросток 16 лет, Иван, с раком крови. Дважды он лежал у нас. В первый раз я к нему зашла и спросила: «Ваня, а как ты смотришь на свою болезнь?» И он говорит: «Очень просто. Я скоро умру». – «Ты не боишься?» – «Нет, не боюсь». – «А почему ты не боишься? Как ты относишься к болезни?» – «Ну, это даёт мне возможность жить глубже». Это обычный подросток шестнадцати лет!.. А через минуту он говорит: «Но я не умру». – «Почему ты не умрёшь?» – «Я же не могу оставить свою маму». И это было удивительно – он полностью принимал то, что происходило, он видел, что болезнь давала ему глубину жизни, а вместе с этим, как у многих подростков, у него присутствовала забота о маме. И когда Ваня второй раз поступил в хоспис, он умирал спокойно, потому что сумел принять реальность, какова она была. И в этом, мне кажется, заключалось величие его духа...

А есть другой пример. Врач-педиатр. Она лежала у нас месяца два и всё время плакала о том, что заболела. Психологи, врачи, медсёстры – все старались её вывести из этого состояния, но она ничего не принимала. Это было её решение, это была позиция жертвы. Она плакала до самого конца, и это было так трагично. Но осуждать нельзя, это был её выбор. К сожалению, с этим «примером» теперь должна была жить до конца своей жизни её сестра. И вполне возможно, что от такого поведения и у самой сестры только увеличивался страх умирания.

У человека есть свобода выбора, как болеть и даже как умереть. Мы ответственны за отношение к своей болезни, к своим родственникам, за тот пример, который мы показываем им.

Часто больные чувствуют себя обузой, но у них есть, по словам владыки Антония, божественный дар: они могут своей болезнью дать родным возможность научиться жертвенной любви. А со стороны пациента важно научиться именно с благодарностью принимать эту любовь, отбросив всякие мысли о том, что он им в тягость.

Особенно остро чувствуют себя обузой мужчины, потому что не умеют оставаться бездеятельными. Они не могут обеспечивать семью, строить дачу и так далее. Но стоит говорить им, что выход есть. Кроме благодарности и выражения радости за их любовь, они могут молиться за всех. Ведь мало кто молится за близких, потому что на это обычно нет ни времени, ни привычки. Но когда человек болеет, он может впустить своих близких в своё сердце и говорить: «Господи, смотри на них, смотри на детей, смотри на жену, смотри на всех моих друзей и на души всех моих усопших родных». Можно научиться молиться, глубоко молиться, пока есть силы. Владыка Антоний говорил, что человек не должен считать себя обузой, потому что благодаря больному родственники могут научиться тому, чего не хватает нашему обществу, – жертвенной любви. Молитва – это один из способов, в которых может проявляться жертвенная любовь. Сама болезнь даёт пациенту возможность научиться такой любви, что в этот период жизни несравнимо важнее всякой деятельности в его прежней жизни. В итоге человек от этого становится сам богаче душой. Ведь любовь, и тем более жертвенная любовь, – это единственное, что имеет ценность в вечности.

Когда я начинаю работу, говорю: «Господи, будь моими глазами, будь моим сердцем, будь моими руками». Говорю и забываю об этом, потому что люди требуют внимания, лечения. Прежде всего я их лечу. Врачи просят: «Фреки, идите к такому-то больному, скажите, есть ли у него боль». Я слушаю качество пульса, это даёт мне понять, например, почему человека тошнит – язва это или непроходимость. Кажется, что я ничего не делаю. Но я сижу 30–40 минут с каждым больным. Изучаю пациента, а он, конечно, изучает меня. Больные знают, что я что-то делаю, – это не таблетки, не уколы, но становится легче. А ещё я расспрашиваю людей про их жизнь. Для чего? Ну, во-первых, так гораздо интереснее работать, когда перед тобой не просто «человек в пижаме». А во-вторых, больному очень важно, чтобы врач о нём что-то знал.

Чем больше мы растём в молитвенном общении со Христом, тем меньше страха. В группах добровольцев я часто даю такое задание. Представьте, говорю, что врач вам объявляет: «Вам осталось жить три месяца». Что бы вы пережили? Если честно, если прочувствовать сердцем, осознать реакции своей души... Так вы приближаетесь к тому, что переживает больной. Психологически нужно быть довольно мужественным, чтобы не закрываться от чужой боли, от чужой муки. Надо быть профессиональным и вместе с этим открытым. Сострадать – это не значит сидеть вместе в яме и плакать. Быть рядом и принимать этого человека в своё сердце – вот что такое творческое сострадание. Мы умирать вместе с больным, переживать его горе как своё не можем. Его горе – это его собственное горе. Это его жизнь, которую он прожил. Мы не можем вообразить до такой степени, чтобы пережить. Но мы можем болеть сердцем за этого человека. Мы можем стоять перед Господом и говорить: «Господи, будь с ним! Помоги ему. Смотри, как больно ему! Помоги, Господи!»

Мысли о болезни и смерти

Человеческое тепло – это очень много. Больной человек снова становится ребёнком. Ты видишь, что он такой беззащитный, слабый, испуганный... Так естественно – погладить его по голове. Только это надо делать от сердца, а не автоматически.

Мы все – смертны. И все мы боимся смерти. И наше тело выдаёт этот страх. Почему это так важно? Потому что больной изучает нас, он ищет человека, которому можно открыться. Мы инстинктивно отгораживаемся, и он это чувствует. Медсестра улыбается, но всегда занята – это наша защита, да? Мы становимся бодрыми и многословными, когда не знаем, что сказать. А важнее – научиться молчанию.

Владыка говорил, что, когда дотрагиваешься до больного, он понимает, важен ли он для тебя. Через наше тело коммуникация очень глубокая. Человек никогда не откроет свою душу тому, кто небрежно относится к его телу. Прежде чем говорить с человеком, посмотрите – удобно ли он лежит, поправьте подушку... Если мы не умеем этого делать, он никогда не будет откровенен.

Больной говорит: «У меня всё хорошо!» А что говорят его глаза, осанка, жесты? Важно увидеть то, что стоит за словами. Для этого научитесь и просто смотреть на человека, как художник смотрит на что-нибудь красивое. Кто передо мной? А что он или она хочет передать? Даже без слов. И тогда человек будет знать, что есть кто-то, кто его не боится.

Больной спрашивает у тех, кому доверяет: «Что со мной?» Будьте осторожны! Бывает, что он спрашивает и всё равно не хочет знать правду. Если человека хорошо знаешь, можно его спросить: «А что вы думаете о своём диагнозе?» В хосписе лежал один мужчина, у него была опухоль позвоночника. Он лежал много месяцев у нас и всё говорил: «У меня остеохондроз». И однажды я смотрю, как его жена входит в палату, глаза у неё заплаканные... И с каким страхом муж смотрит на неё! Я к ней подошла в коридоре: «Может быть, с мужем нужно поговорить о диагнозе?» А она отвечает: «Я давно хочу, но боюсь». Но всё же решилась на разговор. И услышала от мужа: «Я с самого начала знал, что у меня рак». Он заплакал, она заплакала. Я ушла. Но зато потом они спокойно могли сидеть вместе. Потому что не стало фальши. Ничего хуже нет, чем фальшь в последние недели, в последние дни на земле. Человек, от которого скрывают правду, обречён на одиночество. Он видит вашу муку. Он стоит перед лицом смерти один. И не может ни с кем поговорить о своих страхах. Он всё внутри переживает и поэтому болеет больше.

Владыка говорил: «Христос там, где боль. И если ты хочешь быть с Ним – оставайся!»

Печатается по материалам «Болеем, не унывая!», «Православие и современность».