Биографический жанр - самый популярный в современной исторической литературе. Российским авторам биографии иностранных лидеров удаются лучше, чем отечественных, - работы о советских руководителях нередко политизированы, не всегда достоверны, а порой и вовсе основаны на поддельных документах. О том, с чем это связано и как ориентироваться читателю в книгах биографического жанра, рассказал в летней читальне на ВДНХ историк, автор книги «Сталин. Жизнь одного вождя» Олег Хлевнюк. «Лента.ру» записала основные тезисы его выступления.

Цель биографии вождя - пропаганда

В советский период биографический жанр продолжал развиваться. Вожди первого плана - Сталин, Ленин - были в СССР объектом культа и изучения исключительно официальной историографией, то есть не просто каким-то конкретным автором, но целым коллективом. Как правило, все это издавалось, взвешивалось, рецензировалось в Институте марксизма-ленинизма (ИМЛ) при ЦК КПСС.

«Ленин. Краткая биография» и сталинская биография были официозом, но если первую писали ученые-пропагандисты из официальных структур, то вторую по большей части писал и правил сам Сталин. Этот текст есть в архиве, с огромным количеством исправлений, вписанных пассажей, порой очень любопытных: иногда Сталин вписывал прославлявшие самого себя строки. Он же подбирал иллюстрации к публикации и относился к этому очень серьезно. Например, свое немного нелепое фото в буденовке, видимо, времен Гражданской войны, он забраковал.

После Сталина наступили другие времена, но советские вожди продолжали обзаводиться разными биографическими изданиями - можно вспомнить хотя бы биографичные брежневские книги «Малая земля», «Целина», «Возрождение». Трилогия была хорошо написана и должна была пробуждать к вождю теплые, положительные эмоции, что, вероятно, и происходило. Нужно сказать, что эти книги были написаны очень разумно, они небольшие, легко читаются, что было важным и основательным пропагандистским приемом.

Зачем Хрущев поставил памятник Дзержинскому

В хрущевском периоде многое поменялось в подходе к биографии. Тогда рамки свободы, в том числе в отношении биографического жанра, немного расширились. Произошло это, прежде всего, по политическим причинам. С одной стороны, Троцкий, Зиновьев, Каменев и другие вожди, которые были в то время в опале, не были объектами биографических исследований, труды о них так и не появились, зато было привлечено внимание к другим личностям, которые считались политически выгодными.

Одной из важнейших задач Хрущева было противопоставить ленинский период с господствующей демократией и правильным социализмом сталинскому периоду, который, как известно, Никита Сергеевич критиковал. Соответственно, было необходимо возвысить ленинский период, и не только за счет самого Владимира Ильича, но и тех людей, которые его окружали. Их было не так много, большая часть из них погибла в 1930-е годы, другие стали оппозиционерами, но из тех, кто оставался, попытались слепить пантеон.

В этом смысле очень характерна фигура Феликса Дзержинского, оказавшегося очень удобным вождем. Он был пусть и не первого ряда, но соратником Ленина. С другой стороны, он очень вовремя умер в 1926 году, поэтому не стал жертвой репрессий. В результате о Дзержинском в этот период стали писать, снимать фильмы.

О многом свидетельствует последовательность событий: 1956 год - ХХ съезд партии, 1957 год - открывают Детский мир на Лубянке, который корректировал прежний символизм этого места. В 1958 году устанавливают памятник Дзержинскому, вокруг которого сегодня так много споров, но тогда он стал символом изменения роли карательных органов в советской системе. Дело в том, что из имеющихся руководителей этих органов один только Феликс Эдмундович оставался революционным, ленинским символом. Трудно представить себе на площади памятник Ягоде, Ежову или Берии.

Как выбрать подходящего вождя для пропаганды

Были и другие политические деятели, которых также стали поднимать на щит. Это делалось для того, чтобы показать, что в сталинский период не все были плохими вождями, ведь эта тема, естественно, поднималась. «Если вы критикуете Сталина, то где вы были сами?» - этот вопрос очень часто как бы задают Хрущеву до сих пор. Поэтому он старался показать, что нет, мы были на месте, пытались как-то противостоять сталинскому произволу, хотя это и не было так заметно.

Было придумано несколько таких персонажей, один из них - Павел Постышев, секретарь общесоюзной Компартии, соратник Сталина, затем стал партийным секретарем на Украине. Везде он проявил себя достаточно жестким политиком, однако он пострадал, его расстреляли. Поэтому при Хрущеве слепили легенду о том, что он якобы вступил в конфликт со Сталиным, противостоял репрессиям и так далее. В речь Хрущева на XX съезде партии даже попал фрагмент о том, что на пленуме ЦК в 1937 году Постышев выражал сомнения в виновности одного из арестованных своих сотрудников: «Я этому не верю… Я себе не представляю, как можно пройти тяжелые годы с партией и потом в 1934 году пойти к троцкистам. Странно это…» Хрущев подробно говорил о том, что Постышев пострадал за противодействие сталинскому курсу репрессий.

Правда потом, когда открылись архивы и стали доступны стенограммы пленумов, выяснилось, что цитата была усечена. На самом деле Постышев продолжил фразу так: «Странно это. Какой-то у него червь был все время. Когда этот червь у него появился - в 1926 ли году, в 1930-м, это трудно сказать, но, очевидно, червь какой-то был, который какую-то работу проделал для того, чтобы он попал в стан врагов». Такие политически мотивированные легенды были основанием для написания новых биографий. О Постышеве, например, писали как о «правильном» лидере, вспомнили даже, что в 1935 году по его инициативе были возвращены новогодние праздники и елки.

Другая из фигур этого ряда - Сергей Киров. Он был верным и вполне лояльным соратником Сталина, но, в конце концов, стал жертвой террористического акта одиночки Леонида Николаева. При Хрущеве придумали версию, что Кирова на самом деле приказал убить Сталин, потому что партийный деятель выступал против вождя, возглавлял некую оппозицию ему. Такая версия фактически стала при Хрущеве официальной. Сейчас мы знаем, что она вряд ли соответствовала действительности, несколько комиссий, работавших над этим делом и искавших доказательства убийства Кирова в результате заговора сверху, ничего не нашли. Тем не менее Киров стал героем, непричастным к злодеяниям Сталина, более того, сопротивлявшимся им. О нем было написано множество биографий, которые выходили как во времена Хрущева, так и позднее.

Фото: World History Archive / Global Look

Такие биографии появлялись не только под официальными грифами партийных институтов, но в виде обычной публицистической литературы, в частности в известной серии «Жизнь замечательных людей», которая выходит до сих пор. Нужно сказать, что в брежневский период в этом смысле многое изменилось, биографии стали писать менее активно.

Почти не писали о Григории Орджоникидзе, который покончил жизнь самоубийством (Олег Хлевнюк придерживается этой версии. Согласно другой теории, грузинский большевик был убит - прим. «Ленты.ру» ). Редко вспоминали о Кирове, о Сталине пытались вообще ничего не говорить. В общем, в эти годы вышло несколько биографий «безопасных» вождей: Якова Свердлова, который умер очень рано и не вызывал в обществе никаких отрицательных эмоций, того же Феликса Дзержинского, Георгия Чичерина, отошедшего от власти в середине 1920-х годов, Вячеслава Малышева, известного наркома танковой промышленности.

Очень любопытные вещи произошли в перестройку: первое время биографии вообще перестали публиковать. В той же серии ЖЗЛ долгие годы, практически 10 лет, не появлялось почти никаких биографий советских вождей. Конечно, здесь можно сказать, что это была определенная редакционная политика, что старались в это дело не вмешиваться, боялись какой-то ненужной реакции. Очевидно, что многое зависело и от историков - они не предлагали обществу и издательствам хорошие, качественные тексты. Можно вспомнить трилогию Дмитрия Волкогонова: «Сталин», «Троцкий», «Ленин». Это было неплохо для того времени, он ввел в оборот какие-то новые материалы, однако это были очень хаотичные и не очень понятные тексты, они вызывали интерес скорее в силу новизны проблематики, чем своего содержания.

Прошло время, и только в 2002 году в ЖЗЛ появилась книга о Ленине. Интересно, что она была написана Робертом Пейном еще в 1964 году. Конечно, за 38 лет книга не могла не устареть. За прошедшие десятилетия научное сообщество накопило по этой теме много знаний, появилось огромное количество новых документов о Ленине. Появление книги Пейна отражало определенную тенденцию: биографии ряда «спорных» вождей публиковались в исполнении иностранных авторов. Так позже в ЖЗЛ опубликовали книгу Уильяма Таубмана о Хрущеве. Выбор был безошибочным со всех точек зрения. Во-первых, это качественная работа. Во-вторых, прохрущевские симпатии автора не вызывали резкой реакции, поскольку автор был иностранцем.

Можно заметить еще одну важную тенденцию в серии ЖЗЛ - биографии советских вождей в ней до сих пор пишут в основном публицисты. Писатель Святослав Рыбас написал о Сталине и Громыко, журналист Алексей Волынец - о Жданове, бывший партработник Виктор Прибытков - о Черненко, у которого он был помощником. Есть только несколько биографий, написанных профессиональными историками - это все тот же Таубман или, например, Георгий Чернявский с его книгой о Троцком.

Фото: Василий Максимов / «Коммерсантъ»

Обратная ситуация сложилась с биографиями дореволюционных деятелей. О них в основном пишут профессиональные историки. Видимо, это связано с наличием определенной историографической традиции. Историки досоветского периода оказались подготовлены лучше к тому, чтобы восполнить растущий интерес к биографиям.

Написанные публицистами биографии советских вождей, нередко достаточно качественные, тем не менее отличаются некоторыми особенностями. В них слабо прописан исторический контекст, что очевидно отражает уровень подготовки автора. Особый акцент делается на личную жизнь и пикантные детали из жизни вождя. В принципе это важно, но очевидно, что политический лидер интересен нам своей деятельностью. Публицистические биографии в этом смысле недостаточны.

Важной причиной этой слабости публицистических биографий является плохое знание источников, опора на сомнительные материалы в ущерб архивам и документальным публикациям. Например, публицисты предпочитают мемуары, с их яркими характеристиками и деталями. Однако у мемуаров, как известно, есть существенный недостаток - они лишь в некоторой степени достоверны.

Сейчас есть возможность проверять мемуары при помощи других источников. Например, многие мемуаристы, которые работали в сталинское время, всегда пишут о том, что они были у Сталина на приеме в кабинете. Журналы посещений кремлевского кабинета вождя позволяют проверить эти утверждения. Часто мы получаем негативный результат, что должно учитываться при использовании тех или иных мемуаров, однако публицисты обычно не заинтересованы в проведении такого анализа источников, ведь это предполагает отказ от ярких, выигрышных мемуарных свидетельств.

Как писатели переписывают историю

Поскольку источников для биографий не хватает, их начинают изобретать. Фальшивые документы - не такая большая редкость в истории. Что касается советской истории, то их начали изготавливать еще в довоенные годы, и потом поток создания фальшивок только увеличивался.

Наше время также отмечено расцветом поддельных документов. Родоначальником новейших подделок я бы назвал писателя Владимира Успенского, автора вышедшей в конце 1980-х годов книги «Тайный советник вождя». Она вызвала колоссальный интерес, ее тираж составил сотни тысяч экземпляров. Эта книга была публицистическим произведением, но, как утверждал Успенский, он писал ее на основании рукописи одного тайного советника Сталина, долгие годы работавшего при нем. Особо секретные документы этого человека якобы попали в руки автора и легли в основу произведения.

Этот пример оказался заразительным. Мы столкнулись с потоком подделок. Их жертвой стал, например, писатель Владимир Карпов, автор известной книги «Генералиссимус». Наиболее «сенсационные» открытия в этой книге основаны как раз на поддельных документах: соглашении НКВД с Гестапо, отчете Берии о результатах массовых репрессий, который свидетельствовал о том, что из всех осужденных врагов народа 90 процентов были евреями, и так далее. Способы и обстоятельства изготовления этих фальшивок, а также их авторы нам практически не известны, и такие сфабрикованные материалы без труда опровергаются подлинными документами.

Одна из известных последних подделок - «дневники Берии». Они появились после очень долгой пропагандистской кампании, в которой участвовали даже многотиражные центральные газеты. Этот «Личный дневник Берии» выходит до сих пор, его автор - публицист, пишущий под именем Кремлев. Он известен в кругах поклонников апологетической литературы, в том числе публикациями о Берии. «Дневники» - прямое продолжение этого творчества Кремлева.

Конечно, и в этом случае читателю не были предъявлены какие-нибудь подлинные «записи Берии», что позволило бы, по крайней мере, провести графологические сопоставления. Кремлев объяснял, что получил документы, конечно, от засекреченного источника, причем не в виде копий, а в виде компьютерного набора. Объяснение нелепое, но понятное - как иначе оправдать отсутствие подлинника.

В случае с «дневниками Берии», как и в других подобных случаях, историки без особого труда могут доказать факт фальсификации. Тот же Кремлев, судя по всему, никогда не работал в архивах, а поэтому и его «Берия» пишет в «дневнике» только о том, что опубликовано в литературе. Огромные пласты деятельности Берии, поскольку они зафиксированы только в архивных документах, вообще не попали в «дневник». Например, в нем нет упоминаний о регулярных многочасовых заседаниях Берии в Оперативном бюро ГКО СССР, которое он возглавлял во время войны. Этот важнейший орган военной власти отнимал у Берии огромное количество времени и сил, но в «дневнике» об этом ничего не сказано. Подобные примеры и сопоставления «дневников» с подлинными документами можно продолжать.

Историки, например профессор Владимир Козлов, провели убедительную критику «дневников Берии». В ответ Кремлев выпустил очередной том - «Дневники Берии - не фальшивка! Новые доказательства». Очевидно, что никакой диалог профессиональной историографии и легковесной публицистики, склонной к фальшивым материалам, невозможен.

Заимствования просталинского ревизионизма

По сравнению с примитивными фальсификациями, которые достаточно легко определяются образованным читателем, большую угрозу представляет определенная маргинализация профессиональных историков, использование ими методов и приемов, недопустимых в науке. Важным примером этого может служить концепция «ревизионистов» по поводу террора 1930-х годов и роли в нем Сталина. Концепцию эту начали выдвигать западные историки левого направления тридцать лет назад. Одним из наиболее активных ее защитников был и остается американский профессор Джон Арчибальд Гетти. В профессиональном сообществе историков эти построения не пользуются особым вниманием, они остались на периферии историографии и подвергаются критике.

Неожиданным образом много лет спустя они оказались востребованными в современной России. Московский историк Юрий Жуков взял предположения Гетти на вооружение и даже развил их. Западный ревизионизм причудливым образом оказался органичным для влиятельной сегодня тенденции ресталинизации, объявления Сталина непричастным к тем событиям, которые происходили во время его правления. Правда, современные ресталинизаторы, включая Юрия Жукова, почему-то стесняются упоминать о том, что отцами-основателями их теорий являются американские ревизионисты. Это факт, между прочим, также является нарушением научных правил, которые предусматривают ссылки на предшественников.

Суть этой концепции ревизионистов и Жукова состоит в том, что Сталин не был жестоким, репрессивным диктатором, а, наоборот, являлся приверженцем демократии. Его стремлением было дать стране конституцию и свободные выборы, а также подавить своекорыстных и влиятельных чиновников. Предложенные Сталиным альтернативные выборы якобы всполошили олигархов 1930-х годов (секретарей обкомов и других). Испугавшись проигрыша на выборах, они принудили Сталина развязать террор. Сталин, не обладавший достаточной властью, вынужден был согласиться. Эта концепция сталинской непричастности в разных форматах тиражируется в средствах массовой информации, не говоря уже об интернет-пространстве, некритически повторяют ее и некоторые профессиональные историки.

Вместе с тем историки, занимающиеся этими проблемами и знающие архивы, однозначно указывают на несостоятельность ревизионистских построений. Документы, которые подтверждали бы их, отсутствуют, зато мы располагаем огромным количеством документов, однозначно доказывающих, что инициатором и руководителем массовых репрессивных операций 1937-1938 годов, в ходе которых были арестованы более 1,5 миллиона и расстреляны около 700 тысяч человек, являлся именно Сталин. В архивах доступны соответствующие приказы НКВД, решения Политбюро, подписанные Сталиным, его личные распоряжения о проведении репрессий и так далее. Ревизионисты предпочитают игнорировать эти подлинные источники и прибегают к общим рассуждениям и некорректному использованию имеющихся материалов.

Особый смысл придается, например, обнаруженному Жуковым в одном из архивных фондов избирательному бюллетеню, в котором говорилось, что избиратель должен вычеркнуть из списка все фамилии претендентов, кроме одной. Но этот бюллетень не было нужды искать в архиве, он был опубликован в газетах накануне выборов именно в таком «альтернативном» виде. Никакие партийные чиновники не заставляли Сталина отказаться от идеи выдвижения нескольких кандидатов (их, кстати, расстреляли в первую очередь в том же 1937 году), формально эта возможность выдвижения нескольких кандидатов существовала всегда. Главное заключается в том, какой была реальная практика проведения выборов. Вольные же трактовки второстепенных документов и авторские предположения, не основанные на фактах, только искажают прошлое.

Современный читатель, интересующийся советской историей, оказался в сложной ситуации, сталкиваясь с большим количеством недостоверной информации, как и откровенно фальшивой, так и упакованной в наукообразные обертки. Бороться с этим можно, нужно только проявлять определенную бдительность и разборчивость в выборе чтения.

Окончил Винницкую школу № 2, ВГПИ им. Н. Островского по специальности «история» (1980) и аспирантуру (1985). Кандидат исторических наук (1987, диссертация «Изменение культурного облика городских рабочих СССР. 1926-1939 гг.»), доктор исторических наук (1997, диссертация «Политбюро ЦК ВКП(б) в 1930-е гг.: механизмы политической власти в СССР»)

Главный специалист отдела изучения и публикации документов ГАРФ . Под его редакцией был издан ряд сборников документов по истории СССР 1920-1960-х годов.

Основные работы

• В соавторстве с В. А. Козловым . Начинается с человека: человеческий фактор в социалистическом строительстве. Итоги и уроки 30-х годов. - М.: Политиздат , 1988. - ISBN 5-250-00064-9
• Ударники первой пятилетки. - М.: Знание , 1989. - ISBN 5-07-000246-5
• 1937 год: противостояние. - М.: Знание, 1991. - ISBN 5-07-001654-7
• 1937-й: Сталин, НКВД и советское общество. - М.: Республика , 1992. - ISBN 5-250-01537-9
• Сталин и Орджоникидзе: конфликты в Политбюро в 30-е годы. - М.: Россия молодая, 1993. - ISBN 5-86646-047-5
• Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы. - М.: РОССПЭН , 1996. - ISBN 5-86004-050-4
• Совместно с С. В. Мироненко . Заключённые на стройках коммунизма. ГУЛАГ и объекты энергетики в СССР. Собрание документов и фотографий. - М.: РОССПЭН, 2008. - 448 с. - ISBN 978-5-8243-0918-8
• . - РОССПЭН, 2010. - 478 с. - ISBN 978-5-8243-1314-7 .
• В соавторстве с Й. Горлицким . Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры. - М.: РОССПЭН, 2011. - ISBN 978-5-8243-1536-3
• Сталин. Жизнь одного вождя. - М.: Corpus, 2015. - ISBN 978-5-17-087722-5

Признание

Труды О. В. Хлевнюка изданы на английском, немецком, французском, итальянском и др. языках.

Награждён премией «Общественная мысль» - Издательство РОССПЭН ().

Напишите отзыв о статье "Хлевнюк, Олег Витальевич"

Примечания

Ссылки

• на сайте исторического факультета МГУ
• на сайте Высшей школы экономики
• на сайте «ИСТИНА»
• в журнале «Новый исторический вестник»
• // Lenta.ru , 29.08.2015

Отрывок, характеризующий Хлевнюк, Олег Витальевич

«Грабежи продолжаются в городе, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи».
«La partie de mon arrondissement continue a etre en proie au pillage des soldats du 3 corps, qui, non contents d"arracher aux malheureux refugies dans des souterrains le peu qui leur reste, ont meme la ferocite de les blesser a coups de sabre, comme j"en ai vu plusieurs exemples».
«Rien de nouveau outre que les soldats se permettent de voler et de piller. Le 9 octobre».
«Le vol et le pillage continuent. Il y a une bande de voleurs dans notre district qu"il faudra faire arreter par de fortes gardes. Le 11 octobre».
[«Часть моего округа продолжает подвергаться грабежу солдат 3 го корпуса, которые не довольствуются тем, что отнимают скудное достояние несчастных жителей, попрятавшихся в подвалы, но еще и с жестокостию наносят им раны саблями, как я сам много раз видел».
«Ничего нового, только что солдаты позволяют себе грабить и воровать. 9 октября».
«Воровство и грабеж продолжаются. Существует шайка воров в нашем участке, которую надо будет остановить сильными мерами. 11 октября».]
«Император чрезвычайно недоволен, что, несмотря на строгие повеления остановить грабеж, только и видны отряды гвардейских мародеров, возвращающиеся в Кремль. В старой гвардии беспорядки и грабеж сильнее, нежели когда либо, возобновились вчера, в последнюю ночь и сегодня. С соболезнованием видит император, что отборные солдаты, назначенные охранять его особу, долженствующие подавать пример подчиненности, до такой степени простирают ослушание, что разбивают погреба и магазины, заготовленные для армии. Другие унизились до того, что не слушали часовых и караульных офицеров, ругали их и били».
«Le grand marechal du palais se plaint vivement, – писал губернатор, – que malgre les defenses reiterees, les soldats continuent a faire leurs besoins dans toutes les cours et meme jusque sous les fenetres de l"Empereur».
[«Обер церемониймейстер дворца сильно жалуется на то, что, несмотря на все запрещения, солдаты продолжают ходить на час во всех дворах и даже под окнами императора».]
Войско это, как распущенное стадо, топча под ногами тот корм, который мог бы спасти его от голодной смерти, распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Москве.
Но оно не двигалось.
Оно побежало только тогда, когда его вдруг охватил панический страх, произведенный перехватами обозов по Смоленской дороге и Тарутинским сражением. Это же самое известие о Тарутинском сражении, неожиданно на смотру полученное Наполеоном, вызвало в нем желание наказать русских, как говорит Тьер, и он отдал приказание о выступлении, которого требовало все войско.
Убегая из Москвы, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Наполеон тоже увозил с собой свой собственный tresor [сокровище]. Увидав обоз, загромождавший армию. Наполеон ужаснулся (как говорит Тьер). Но он, с своей опытностью войны, не велел сжечь всо лишние повозки, как он это сделал с повозками маршала, подходя к Москве, но он посмотрел на эти коляски и кареты, в которых ехали солдаты, и сказал, что это очень хорошо, что экипажи эти употребятся для провианта, больных и раненых.
Положение всего войска было подобно положению раненого животного, чувствующего свою погибель и не знающего, что оно делает. Изучать искусные маневры Наполеона и его войска и его цели со времени вступления в Москву и до уничтожения этого войска – все равно, что изучать значение предсмертных прыжков и судорог смертельно раненного животного. Очень часто раненое животное, заслышав шорох, бросается на выстрел на охотника, бежит вперед, назад и само ускоряет свой конец. То же самое делал Наполеон под давлением всего его войска. Шорох Тарутинского сражения спугнул зверя, и он бросился вперед на выстрел, добежал до охотника, вернулся назад, опять вперед, опять назад и, наконец, как всякий зверь, побежал назад, по самому невыгодному, опасному пути, но по знакомому, старому следу.

Олег Витальевич Хлевнюк закончил Винницкую школу № 2, Винницкий государственный педагогический институт. Доктор исторических наук, главный специалист Государственного архива Российской Федерации. Под его редакцией был издан ряд сборников документов по советской истории 1920-1960-х годов.

Профессор кафедры отечественной истории ХХ-ХХI веков, доктор исторических наук (1997), главный специалист отдела изучения и публикации документов Государственного архива Российской Федерации, член-корреспондент Royal Historical Society (Великобритания), член редколлегий журналов: "Российская история", "Новый исторический вестник", "Сahiers du Monde Russe", "Kritika. Explorations in Russian and Eurasian History", член редакционного совета журнала "Slavonica", соредактор серии "Документы советской истории", член редколлегии книжной серии и оргкомитета цикла конференций "История сталинизма".

Премии: Alec Nove Prize in Russian, Soviet and Post-Soviet Studies (BASEES) - 2004 г. за книгу "Cold Peace: Stalin and the Soviet Ruling Circle, 1945-1953" (Oxford University Press, 2004), диплом конкурса научных работ в области архивоведения, документоведения и археографии Федерального Архивного агентства за 2007-2008 гг. за сборник документов "Заключенные на стройках коммунизма. ГУЛАГ и объекты энергетики в СССР" (М.: РОССПЭН, 2008), Premio Nazionale Cherasco Storia - 2008 г. за книгу "Storia del Gulag. Dalla collettivizzazione al Grande terrore" (Torino, Einaudi, 2006), премия "Общественная мысль" - 2010 г. за книгу "Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры" (М.: РОССПЭН, 2010).
Область научных интересов: политическая и экономическая история СССР 1920-х - 1960-х годов, изучение и публикация архивных документов.

..

Олег Витальевич ХЛЕВНЮК: интервью

Олег Витальевич ХЛЕВНЮК (род.1959) - историк, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий Национального исследовательского университета "Высшая школа экономики", главный специалист Государственного архива Российской Федерации: | | | | .

На сегодняшний день Олег Хлевнюк, вероятно, самый авторитетный в международном научном сообществе исследователь сталинской эпохи. Он был одним из публикаторов многочисленных сборников архивных документов 1920-1950 годов, но мировую известность ему принесли нескольких книг, посвященных советской руководящей верхушке, последняя из которых ("Сталин. Жизнь одного вождя") только что вышла. В интервью "Росбалту" ученый рассказал о составных частях сталинской харизмы, о том, почему эпоху бедствий вспоминают сегодня как золотой век, и о том, надолго ли нынешний "театральный сталинизм".

Ваша книга заканчивается вопросом: "Повторит ли российский XXI век судьбу XX века?" У вас есть подозрение, что повторит?
- Этот вопрос адресован моим читателям. У меня нет на него ответа. Но на меня производят впечатление мифы о прошлом, которые сейчас царят в массовом сознании. Они притупляют историческую бдительность общества. Не то чтобы я боюсь, собираюсь что-то менять в своей жизни, как-то приспосабливаться. Меня это пугает, потому что мне не безразличны судьбы моей страны.

Средний советский человек конца 30-х или конца 40-х годов XX века вроде бы не похож на среднего россиянина десятых годов XXI-го. У него другой быт, другой жизненный опыт. Откуда такая устойчивая мода на Сталина? Сейчас она дошла до паранойи, но расцвела-то еще в 1990-е. На сталинизм, на Сталина лично, на старые песни о главном. Чем вы объясните невероятную притягательность этой эпохи и этой фигуры?
- Если мы внимательно послушаем людей, то убедимся, что они хотят назад не к реальному Сталину, а к мифическому идеальному Сталину, которого сами для себя придумали. То, что они видят в прошлом, на самом деле никогда не существовало. Это придуманные картины, построенные по принципу от противного с тем, что сегодня не нравится.

Если сегодня воруют, то тогда не воровали. Если сегодня есть богатые и бедные, то тогда их не было. Если сегодня плохо с социальной сферой, то тогда с ней было хорошо. Перечень можно продолжать.

Ни один из этих пунктов не соответствует действительности. Сталинское время - это массовый террор. Это выдумки, что сажали только начальников. Абсолютное большинство лагерников составляли простые люди.

Это отсутствие социальной защиты. В 170-миллионной стране перед войной было всего 4 миллиона пенсионеров. Пенсию получали только избранные люди. На душу населения накануне смерти Сталина приходилось 4,5 кв. метра жилой площади. Вот пусть каждый себе представит, что в любой восемнадцатиметровой комнате надо будет жить вчетвером.

За все время сталинского правления, с конца 1920-х и до 1953-го, не отмечено ни одного года, когда бы в стране не было голода. Были периоды массового голода - как в 1932-м - 1933-м, 1936-м, 1946-м -1947-м, но, помимо этого, каждый год хоть в каком-нибудь регионе голодали. А дефицит продовольствия (про промышленные товары мы вообще не говорим) был постоянным спутником большинства населения страны.

Но именно эта эпоха бедствий почему-то воспринимается как золотой век. Кто-то сказал о британском короле Артуре - да, рассказы о его подвигах - сказки, но он совершил куда большее - сумел стать героем сказок. В чем обаяние Сталина, почему героем народных легенд сделался -именно он, а, допустим, не Николай Второй, при котором жилось легче?
- Николай Второй легендарной персоной стать не мог. Он плохо закончил - его свергли. Лучше стоило бы спросить: почему не Ленин? Видимо, потому, что Ленин - человек, связанный с революцией, с распадом. А общество ищет стабильности. У нас постреволюционный, постимперский синдром. И Сталин представляется фигурой, которая обеспечила стабильность после всех революционных потрясений.

А почему не Хрущев? При Хрущеве резко вырос уровень жизни. Времена с 1953-го и до начала 1960-х - это типичные "жирные годы", как потом назвали наши нулевые. На финише хрущевского правления были неудачи и неурожаи, но голода ведь не было. При нем освободили миллионы пострадавших. А если уж говорить о державной мощи, то именно при Хрущеве - народ почему-то не очень об этом вспоминает - был достигнут реальный ракетно-ядерный паритет с Америкой. Не при Сталине. И после всего этого Хрущев - анекдотическая фигура.
- Да, космическая программа уж никак не меньшее достижение, чем атомная бомба, которую связывают с именем Сталина. А Гагарин и Хрущев вспоминаются как-то отдельно друг от друга. И массовое жилищное строительство изменило жизнь людей, но над "хрущобами" подшучивают.

Видимо, и сам Никита Сергеевич сильно этому поспособствовал. Будучи человеком, нужно это признать, не очень харизматичным - Сталин ведь старался окружать себя людьми, которые явно проигрывали на его фоне, — Хрущев оказался первым лицом достаточно случайно. Своими высказываниями, своей манерой поведения он начал раздражать людей. Люди не любят говорливых вождей. Человеку нужна какая-то тайна в лидере. А когда он каждый день что-то говорит, причем часто не поймешь, что именно, от него устают. Михаил Сергеевич Горбачев тоже отчасти стал жертвой этой усталости.

- А чем еще Хрущев не угодил народу?
- Он единственный из советских первых руководителей, которого свергли. Люди не любят слабых лидеров. Поэтому ни он сам, ни его эпоха, не выглядят высшим достижением СССР, хотя на самом-то деле это был период максимального расцвета и роста мощи Советского Союза. Более того, это был период оптимального сочетания достаточно высоких темпов экономического роста и очень быстрого наращивания социальных гарантий. Но непопулярный правитель заслонил реальные достижения своей эпохи.

- А если бы Хрущев не позволил себя уволить и правил до конца дней, его образ был бы сейчас другим?
- Возможно, к нему относились бы иначе.

- Брежнева ведь не презирают.
- К Брежневу относятся тоже не как к вождю. Так сказать, снисходительно похлопывают по плечу. Помнят больного лидера, который забавлялся званиями и наградами. Что тоже исторически неправильно. До середины 1970-х годов это был совсем другой Брежнев. Бодрый, энергичный и в рамках советской системы достаточно знающий и подготовленный. Брежнев, кстати, вел дневник, который вскоре будет полностью опубликован, и мы увидим более сложного человека. Он понимал, как надо разговаривать с людьми. Не позволял себе хамить людям. Что для Хрущева было обычным делом.

Расстреливал, но не грубил

- А Сталин не хамил?
- Он был "сдержанным" вождем. Он подписывал приказы о расстрелах. Зато, встречаясь с визитерами, производил на них самое благоприятное впечатление. Не позволял себе грубостей. Или такой вот штрих: всегда помогал тем, кто к нему приезжал на дачу, снять пальто. В том числе из этого и складывалось то, что когда-то называли "культом личности", а сейчас - харизмой. А Хрущев был абсолютно нехаризматичен - маленький, толстый, суетной, говорящий глупости, которые ему никогда не могла простить интеллигенция.

А Сталину большая часть народа, включая и часть интеллигенции, простила все. Может, причина в его беспощадности? Не получилось ли так, что людей, которые могли быть рады своему избавлению от него, уцелело в итоге меньше, чем тех, кто имел личные причины горевать о Сталине?
- Статистика об этом не свидетельствует. Около 20 миллионов человек прошли с 1930-х годов и до смерти Сталина через лагеря, колонии и тюрьмы. Политических среди них было приблизительно 4 миллиона. А подавляющее большинство остальных - вовсе не убийцы и не грабители, а люди, которые попадали под разного рода кампании.

Вот приняли очередной указ о борьбе с хищениями, и руководители советской юстиции и Прокуратуры СССР пишут Сталину: "Среди привлекаемых к уголовной ответственности по указу от 4 июня 1947 г. имеется немало лиц, совершивших впервые в своей жизни мелкие, незначительные хищения. Эти лица также осуждаются к заключению на длительные сроки… Нередко по делам о мелких хищениях осуждаются к длительным срокам лишения свободы женщины, имеющие на иждивении малолетних детей, инвалиды Великой Отечественной войны, подростки и лица престарелого возраста" Приводили они и конкретные примеры: грузчица Ю., мать несовершеннолетнего ребенка, муж которой погиб на фронте, получила 7 лет за хищение одного килограмма риса. И таких было катастрофически много. Самовольно поменял работу - это тоже вело к заключению, как и проживание без прописки.

Добавьте еще 6 миллионов ссыльных - "кулаки", депортированные по национальному принципу. И еще 30 миллионов получили приговоры, не связанные с лишением свободы - исправительные работы, например. И неизвестное количество миллионов попали под арест, провели какое-то время, иногда очень большое, в ужасных тюрьмах и камерах предварительного заключения и были выпущены, часто с подорванным здоровьем. Таких вообще не считали. И еще многие миллионы людей стали жертвами всевозможных дискриминаций - например, из-за родства с репрессированными. Их выселяли из квартир, увольняли с работы, изгоняли из крупных городов.

Если всех сложить, то под разного рода удары попала, пожалуй, большая часть населения страны.

Победа легитимизировала все, что он сделал до войны

Почему же тогда вся эта масса потерпевших не попыталась взять хотя бы моральный реванш, когда Сталина не стало?
- Десталинизация при Хрущеве была стимулирована сверху, но отчасти шла от людей, которые пришли из лагерей. Но надо понимать, что в сообществе пострадавших были очень разные люди. Были активисты, готовые бороться. Были такие, кто хотел все забыть. Были люди, испуганные на всю жизнь. Ну и наконец, существует же стокгольмский синдром, когда жертва любит своего мучителя, начинает "входить в его положение". То же самое можно сказать и о жертвах государственного террора. Часть людей благодарна властям: да, я был в лагере, но меня не расстреляли; я был в лагере, но я выжил; я был в лагере, но потом меня реабилитировали. Кто их осудит? Нужно самому побывать в таком положении, чтобы понять его сложность и часто моральную безысходность.

Но в бывших европейских соцстранах сегодня никто не чтит тамошних вождей сталинского призыва, всяких готвальдов и ракоши. Никаких фанов у них нет. В Китае Мао Цзэдуна скорее чтят. Но и он не является главным воплощением китайской мечты. Может быть, у них просто есть уже другие достижения, чтобы гордиться. А перед Сталиным преклоняются в первую очередь, видимо, как перед победителем Германии. Сталин - триумфатор 1945 года. А умри он в конце 1930-х, его помнили бы просто как тирана.
- Победа в войне легитимизировала все, что Сталин сделал до войны.

- Война действительно была бы проиграна, не будь железной сталинской руки?
- Победа не могла быть одержана без его участия. Он стоял во главе страны. Но начало войны свидетельствовало, что одной железной руки недостаточно. На первых порах он не был подготовлен для того, чтобы принимать адекватные решения. Поэтому немцы и дошли до Волги. В Первой мировой войне ничего подобного не было. В Первой мировой столицы не были под такой угрозой.

И только в ходе войны он понял, что надо сделать систему более гибкой - так же, как он понял это в начале 1930-х, при переходе от первой пятилетки ко второй, - и делегировал функции, позволил военным быть военными, делать свое дело. Да и все многому научились - генералы, солдаты, директора заводов и рабочие. Это сыграло главную роль. Не нужно примитивно представлять себе ситуацию: сидит Сталин в кабинете, от него нити расходятся в разные стороны, и если бы он за эти нити не дергал, нацисты бы победили.

Сталин не был подготовлен к роли Верховного главнокомандующего, но он, несомненно, учился. Оттого это нам так дорого обошлось, что пришлось учиться на ошибках. Вот почему были такие потери. Кстати, роль Сталина как Верховного главнокомандующего неплохо бы исследовать более основательно, оценить качество принимаемых им военных решений, изменение этого качества во времени. Пока много лет мы ограничиваемся политическими спорами. Военным историкам есть чем заняться, по-моему.

Вел к краху, но не довел

Послевоенную эру, когда сталинский СССР стал сверхдержавой, воспринимают у нас сегодня как образец для подражания. И в низах, и в верхах.
- Представление о том, будто Сталин делал тогда, что хотел на международной арене, не соответствует действительности. Он очень хорошо знал, что ему можно, а что нельзя. Во внешней политике он был куда более аккуратным лидером, чем во внутренней.

Он прекрасно понимал, в какой степени в Корейскую войну можно вовлечься, а в какой - нельзя. Он мог потребовать от американцев советского участия в оккупации Японии, однако, когда ему сказали: "нет", он ворчал, конечно, но резких движений не делал. Он хотел после войны получить Ливию как подмандатную территорию, но ему не дали, и он примирился с этим. Или взять Берлинский кризис 1948-1949 годов - он ведь не посмел из-за этого войну начать. Он все понимал.

Кстати, опять интересная перекличка двух лидеров. Сталин никогда не позволял себе таких резких действий, как Хрущев, который в 1962 году отправил ракеты на Кубу. Казалось бы, поклонники сильной руки должны оценить это по достоинству. Но и тут Хрущеву не повезло.

В вашей книге много сказано о неэффективном, как вы считаете, социально-экономическом курсе последних сталинских лет - неподъемных военных тратах, разорительных суперпроектах, налоговом нажиме на крестьян. Можно ли сказать, что Сталин исчерпал себя как политик и, если исходить из интересов его легенды, умер вовремя? Поруководи он еще лет пять таким порядком, его правление могло закончиться крахом системы.
- Не думаю, что дошло бы до краха. Я почти уверен, что он сам вынужден был бы, как это уже не раз происходило раньше, начать какие-то очередные маневры. Ведь еще при нем работала комиссия Политбюро во главе с Хрущевым, в которую входили основные члены руководства - и Маленков, и Берия, предлагавшая повысить заготовительные цен на продукцию животноводства, увеличить доходы колхозников и дать другие послабления.

Другое дело, что Сталин настолько этого не хотел, а они это сталинское нежелание настолько понимали, что специально тянули и никаких решений не принимали. А как только Сталина не стало - его соратники сразу же эти и многие другие меры провели. Если бы он прожил еще какое-то количество лет, то кризисные явления приобрели бы такую остроту, что ему самому пришлось бы что-то сделать. Хотя и не уверен, что он двинулся бы настолько далеко, насколько пошли потом его соратники. В этом смысле он умер вовремя.

Это опасно, но вряд ли надолго

В том числе и поэтому образ его живет. Сегодняшние попытки построить этакий театральный сталинизм - насколько далеко они могут зайти?
- Буквальное повторение невозможно. Но оказалось, что способны повториться и, к сожалению, достаточно легко, рецидивы взаимной враждебности в обществе, поиски врагов. Кажется, что часть наших соотечественников просто не может жить без того, чтобы не иметь перед собой врага. Просто жить - заниматься своей семьей, работой, с чем-то соглашаться или не соглашаться. Нет, обязательно нужен враг, с которым нужно бороться, смерти которого нужно обязательно радоваться, которого можно поносить последними словами, даже не понимая, что это за человек перед тобой.

Но это далеко еще не тот сталинизм, который был в прошлом веке. Сталинизм - это, во-первых, абсолютная изоляция от мира. Сейчас такого и близко нет.

- Считаете, что и дальше не будет?
- Я тогда не представляю себе, как страна выживет. И пока что не верю, что мы захотим покончить самоубийством. А второе, это массовое применение террора. Будем объективны - многое может не нравится в сегодняшней действительности, но назвать это сталинизмом было бы перебором.

Да, это перебор. Но вот знаете, даже и без массового террора, если не страх, то конформизм в острых формах распространился чрезвычайно широко. Оказалось, что людей можно запугать и без крайних мер.
- Не думаю, что так уж сильно нас запугали. Многим так вполне комфортно. А что вы хотите - мы ведь практически не имеем опыта серьезной демократии, основанной на ответственности и общественной самодеятельности.

- Все не имеем этого опыта и не имеем. Раз за разом ничего не получается.
- Ну почему не получается? Много чего получилось. С начала 1990-х прошло 25 лет, не такой большой срок по исторической мерке. Мы сделали движение вперед, потом, так сказать, "приморозили", но остаток все равно наличествует.

Посмотрите, что произошло в предыдущую нашу революционную фазу. Мы сделали резкое движение вперед в феврале 1917-го. А потом в считанные месяцы сделали такое попятное движение, которое не только никакого остатка революционного не оставило - Октябрь перечеркнул даже те небольшие демократические достижения, которые были при прежнем режиме. Мы откатились на многие годы назад.

Тогда ушли все же не назад, а в какую-то другую сторону. Это не было возвратом, допустим, во времена Николая Первого.
- Это очень точное наблюдение. Это и сейчас в сторону, а не в прежние времена.

- Считаете, что этот рецидив ненадолго?
- Как историк я знаю, что все ненадолго. Прекрасный заголовок для своей книги о советских временах дал профессор Алексей Юрчак: "Это было навсегда, пока не кончилось". Посмотрите, как быстро все меняется у наших соседей, в Китае, например, к которому мы все пристальнее присматриваемся.

Вы будете смеяться, но за Китай мне как-то спокойнее. Хоть понимаю логику их движения. А тут у нас не очень ее понимаю. Все это не производит на вас впечатление коллективного помешательства?
- Определенные комплексы и, если хотите, политическая истерия, всегда в определенной мере востребованы обществом. Раз так, то есть и политические силы, которые на этом играют. Но не уверен, что большинство наших соотечественников так уж агрессивно настроено. Мне кажется, что в большинстве мы самые обыкновенные люди, которые живут, работают, по-разному думают, и, кстати, меняют свои взгляды. Есть оголтелые. Но они везде есть. Это не похоже на 1930-е годы.

Конечно, опыт сталинского периода нас многому учит и заставляет насторожиться. Это и называется историческим опытом. В кризисные ситуации, в периоды всяких "великих переломов", организованных сверху, всплывают и даже поощряются агрессивные, шовинистически настроенные люди, карьеристы, которые ничтожны с профессиональной точки зрения, но хорошо приспособились произносить лозунги, заглядывая при этом в государственный карман. Думаете, мало их среди историков, например? Это опасно, но, уверен, преходяще.

- Вы оптимистичнее многих моих друзей, коллег и собеседников.
- Историки, как мне кажется, всегда большие оптимисты, потому что хорошо знают, каким в действительности было прошлое, от которого мы трудно, но уходим.

Беседовал Сергей Шелин
Подробнее: РОСБАЛТ .

ЖИЗНЬ ОДНОГО ВОЖДЯ

Об Иосифе Сталине написаны целые библиотеки, но споры о его личности не утихают по сей день. Со своей версией жизнеописания вождя выступил известный историк, специалист по сталинскому периоду Олег Хлевнюк. Мы поговорили о биографии Сталина, его окружении и изменении его взглядов на протяжении жизни.

- Почему вы решили написать эту книгу?
- Я бы сказал, что это определенный итог долгих занятий советской историей 1920-1950-х годов, сталинским периодом. Я изучал структуры, политику, экономику, ГУЛАГ, писал о том, как была организована власть, как принимались решения и к каким последствиям они приводили.

Эту работу очень стимулировало открытие архивов. На мое поколение историков приходится так называемая архивная революция, когда огромный корпус ранее секретных документов стал доступным, что позволило заниматься советской историей более профессионально. Я участвовал в подготовке большого количества документальных публикаций: комплекса материалов Политбюро, переписок политических деятелей (например, переписки Сталина с Кагановичем, Молотовым).

Изучая институциональную историю, историю больших событий, я, как и другие историки, все время наталкивался на вопрос: как это получилось, почему так или иначе? Очень часто документы диктовали определенный ответ: потому что так решил Сталин. В общем, логика работы вела к исследованию личности диктатора, к попытке разобраться в том, что представлял собой Сталин, как он сформировался как политик и завоевал безраздельную власть, какую роль играл в судьбах страны, как его представления о мире, интересы, предпочтения, предрассудки влияли на большую политику. В общем, лучший способ изучить то, что мы часто называем субъективным фактором, - это написать биографию того, кто был во главе страны.

- Каков главный тезис в книге, ее главная идея?
- Все, кажется, понимают, что в такой политической системе, как диктатура, многое, очень многое зависит от диктатора. Но этот очевидный тезис в последнее время активно оспаривается. Я еще раз на основании многих старых и новых материалов изучил Сталина как политика и пришел к выводу, что документы не дают оснований говорить о Сталине как о слабом диктаторе, мимо которого проходило принятие и реализация определенных ключевых решений. Я не нашел подтверждений этому тезису и, наоборот, обнаружил множество свидетельств в пользу того, что Сталин никогда, ни разу с тех пор, как утвердился у власти в конце 1920-х годов, не выпускал из рук ключевые рычаги контроля и политического влияния. Думаю, что это важная идея книги, рассмотренная на большом материале и многочисленных примерах.

Из этого следует, что также показано в книге на значительном материале, что личное влияние Сталина - например, его особая предрасположенность к силовым, репрессивным методам решения буквально всех проблем - оказывало очень существенное воздействие на большую политику. Сталин в значительной мере определял те методы, при помощи которых решались многие объективно необходимые задачи. Эти методы способствовали достижению определенных результатов. Огромная, богатая ресурсами страна работала и боролась. Однако верно и то, что благодаря Сталину система была избыточно репрессивной. Это приводило к многочисленным потерям, прежде всего к человеческим жертвам. Сам Сталин в ситуациях, когда дело доходило до острых кризисов, менял свою политику, «смягчал» ее, отказывался от крайних мер. Эти сталинские повороты, во время которых достигались максимальные результаты, тоже внимательно рассмотрены в книге. Изменения политики и отчасти самого Сталина показывают, что всегда существовали различные варианты действий и репрессии были самым худшим среди них. Этот тезис также важен для книги.

Наконец, личность Сталина. Задача биографа заключается в том, чтобы понять, каким был его герой, как он сформировался, какими качествами обладал, почему действовал по определенным шаблонам, в какой мере воспринимал новое или был консерватором. Здесь важны все этапы жизни Сталина: и его детство, и революционная юность, и участие в революции и Гражданской войне. Многое позволяет понять его семейная жизнь, взаимоотношения с женой и детьми, трагическая судьба большой семьи Сталина - Аллилуевых - Сванидзе.

Конечно, очень важный момент - это состояние его здоровья, потому что, как мы все прекрасно понимаем, состояние здоровья вождя - существенный политический фактор. Не говоря уже о том, какое важное воздействие оказывало здоровье Сталина на его повседневную жизнь. С этой точки зрения в Сталине не было ничего особенного - обычный смертный, страдавший от мелких недомоганий и серьезных болезней.

- Вы упомянули личность Сталина. Какой личностью вы его увидели? Что это был за человек?
- Это был человек, прошедший большую жизненную школу - своеобразную, но большую и сложную. Он формировался в условиях подполья, жесткой революционной борьбы, провел немало лет в ссылке и тюрьмах. Получил власть в уже достаточно зрелом возрасте - в 50 лет.

Вряд ли он родился жестоким, его детство было вполне обычным. Но как вождь он предстает перед нами очень жестоким человеком. Многочисленные приказы о репрессиях, о применении пыток, санкции на расстрелы - яркие свидетельства этого. И его политический прагматизм абсолютно не предполагал каких-то колебаний, жалости. Это был человек, который без колебаний принимал самые жесткие решения, если считал, что это нужно для укрепления его власти, для проведения того курса, который он считал нужным проводить. Конечно, это для диктатора очень важные, ключевые, можно сказать, качества.

Сталин очень любил историю. И часто примерял себя к определенным историческим деятелям. Одним из его героев был Иван Грозный, которого Сталин считал положительным героем нашей истории. Он высказывался в том духе, что Иван поступал правильно, но у него был важный недостаток: будучи человеком верующим, он колебался и мучился, осуждая на смерть людей. Он замаливал грехи, терял время. Для Сталина это был недостаток. И мы видим, что сам Сталин считал важным действовать иначе: упорно, без колебаний, без жалости и сомнений. Конечно, за такие действия вождей народ всегда платит высокую цену.

- Как складывались его отношения с окружающими?
- Многое зависит, конечно, от периода. Каганович когда-то сказал, что он видел несколько разных Сталиных: Сталин 1920-х годов сильно отличался от Сталина 1930-х годов и Сталина послевоенного периода. Это верное наблюдение, которое подтверждают многочисленные факты. Сталин пришел к власти и долгое время находился у власти в составе так называемого коллективного руководства. То есть его окружали соратники, которые были или равны ему, или в лучшем случае считали его первым среди равных. Они признавали его авторитет и даже первенство, но не помышляли о том, что он имеет право стать тираном, единоличным вождем. И Сталин вел себя соответственно, не переступая определенные границы. К концу 1930-х годов ситуация поменялась: главным образом при помощи репрессий Сталин полностью подчинил себе окружение, других членов Политбюро. Некоторых он уничтожил физически, других арестовал и расстрелял их ближайших сотрудников, друзей и даже родственников. У Калинина и Молотова, например, в лагеря попали даже жены.

Что это означало с точки зрения соотношения сил в высших эшелонах власти и взаимоотношений Сталина с соратниками? Сталину теперь не нужно никого убеждать — достаточно приказать. Он внимательно следит за соратниками, опасаясь потенциальных сговоров и заговоров. После войны в ходе «ленинградского дела» вновь расстреляны несколько членов высшего руководства. С остальными Сталин обходится грубо, угрожает, запугивает, постоянно находит поводы для обвинений.

Цели Сталина, особенно в последние годы его жизни, вполне очевидны: он ограничивает влияние соратников, старается удержать их подальше от реальной власти, контролировать. В конечном счете Сталин делал все для того, чтобы ни у кого и мысли не возникло, что они могут заменить его в качестве лидера, что он сам может оказаться не у дел даже в силу возраста и слабого здоровья. В общем, в этом нет ничего уникального. Так вели и ведут себя все диктаторы.

- То есть Сталин никого не видел в качестве своего наследника?
- Абсолютно верно. Более того, он сделал все для того, чтобы такого наследника не видел не только он, но и страна и партия. Вообще естественным наследником Сталина все считали Молотова, потому что Молотов был человеком номер два в Советском Союзе. Он был старым заслуженным членом Политбюро, долгие годы возглавлял правительство, всегда был ближайшим помощником Сталина. При этом он был на 10 лет моложе Сталина, то есть вполне мог стать преемником. Но именно поэтому Молотов, особенно в последние годы жизни Сталина, подвергался постоянным атакам и политическому унижению. Все закончилось тем, что Сталин на пленуме ЦК партии в октябре 1952 года объявил Молотова политически подозрительным и не позволил избрать его в состав нового руководящего органа партии - Бюро Президиума ЦК КПСС. Сделано это было расчетливо, в присутствии высшего слоя советской элиты, чтобы ни у кого и сомнений не возникло в отсутствии у вождя каких-либо преемников.

Такие политические маневры Сталина свидетельствовали прежде всего о том, что Сталин не собирался создавать каких-либо механизмов передачи власти, зачищая в буквальном смысле этого слова вокруг себя политическое поле. Видимо, это вполне нормальная логика действий слабевшего физически, но до последнего цеплявшегося за власть вождя.

После смерти Сталина произошла своеобразная импровизация перехода власти. Она была успешной. В книге я подробно показываю, как это происходило, как умирал Сталин, как вели себя его наследники, очень быстро и решительно разрушившие многое из того, что Сталин создал.

- У Сталина были какие-то идеологические установки, взгляды, которым он старался следовать?
- Это очень интересный вопрос. Конечно, я его тоже не мог обойти, потому что любой лидер в определенной мере является идеологом, который навязывает свою идеологию обществу и до некоторой степени руководствуется ею сам. Но вопрос об идеологии Сталина не такой простой, как может показаться на первый взгляд. Существует точка зрения, что Сталин вообще был абсолютно идеологизированным человеком, догматиком и следовал каким-то определенным марксистско-ленинским нормам и что во многом это предопределяло его политику, его действия. Есть точка зрения, что Сталин был скорее прагматиком, который менял взгляды и идеологические установки в зависимости от того, что считал важным и необходимым в данный конкретный момент.

Я попытался показать, что, как всегда, правда лежит где-то посередине. У Сталина, конечно, существовали идеологические установки. Он считал капитализм безусловным злом, был, так сказать, абсолютным антикапиталистом. Он не предполагал даже такие ограниченные уступки развитию каких-то капиталистических элементов, которые наблюдались в период новой экономической политики при Ленине и некоторое время после смерти Ленина. Для Сталина самым главным было развитие государственного сектора экономики, отсутствие частной собственности и абсолютное преобладание государства. Это самый важный его принцип - абсолютное преобладание государства. Конечно, не любого государства, а именно государства, во главе которого находится он сам, Сталин. Именно это государство считалось - и на это работала вся официальная пропаганда - высшим достижением развития страны, маяком, на который должны ориентироваться и другие страны мира. Оно было абсолютным приоритетом и имело право требовать от своих граждан все что угодно, вплоть до их жизни. Причем они должны были все это отдать государству без вопросов, без колебаний по первому призыву, по первому приказу.

Я думаю, что эти два принципа - крайний антикапитализм и абсолютный приоритет нового государства во главе с вождем - составляли суть того, что можно было бы назвать идеологией Сталина. На основании этих принципов в разной мере потом строились политические системы тех государств, которые после войны становились союзниками, сателлитами Советского Союза.

- На какие периоды вообще можно разделить жизнь Сталина?
- Поскольку речь идет о биографии человека, то, конечно, его жизнь можно разделить на присущие любому человеку жизненные циклы. Интересно отметить, что у Сталина они в значительной мере совпадали с движением его политической биографии, процессом продвижения к власти. На его юность и более зрелые годы пришлось вовлечение в революционное движение и занятие определенного места в подпольной революционной партии. На 40-летнюю зрелость пришлась революция, открывшая перед Сталиным новые возможности. Это как раз был возраст, когда люди находят свое место в жизни и занимают прочные позиции. Так случилось и со Сталиным. В качестве одного из руководителей победившей партии он вошел в правительство.

Следующие десять лет Сталин активно участвовал во внутрипартийной борьбе за лидерство в партии. В 50 лет он предъявил претензии на большую власть, почувствовал силу, для того чтобы стать первым среди равных, стать вождем. Следующие десять лет он двигался по пути превращения в единоличного диктатора, некоторые историки говорят, что не просто диктатора, но тирана. Террор закрепил это превращение.

Важный этап - война. Сталин обладал абсолютной властью в стране, но не имел власти и возможностей для того, чтобы остановить врага. Потом было приобретение через многочисленные жертвы опыта борьбы с врагом. К своему 70-летию в 1949 году он уже пришел в качестве лидера мирового масштаба, который возглавлял огромную империю. Это один из сюжетов книги о том, как Советский Союз превратился в супердержаву, а Сталин, соответственно, превратился в лидера мирового масштаба.

Однако созданная Сталиным система не пережила его смерти, была в считаные месяцы демонтирована. Эти события, которые также вошли в книгу, позволяют многое понять о сути сталинизма и его потенциале.

Главы: Сталин на войне
Отрывок из книги «Сталин. Жизнь одного вождя» о роли Сталина в поражениях и победах в Великой Отечественной войне

Совместно с издательством Corpus мы публикуем отрывок из книги «Сталин. Жизнь одного вождя» доктора исторических наук, специалиста по политической и экономической истории СССР 1920-х - 1960-х годов Олега Хлевнюка о роли Сталина в репрессиях 30-х годов, поражениях и победах в Великой Отечественной войне и других событиях, определивших облик России в XX веке.

Сталинская предвоенная стратегия потерпела крах. Избежать войны не удалось. Более того, она начиналась в таких неблагоприятных условиях, каких вряд ли кто-либо мог ожидать накануне столкновения. Открыто упрекнуть Сталина в просчетах никто не смел. Однако он не мог не понимать, что такие мысли неизбежно возникали и у его соратников, и у десятков миллионов советских людей.

Создание ГКО

Действия Сталина в первые дни войны можно назвать лихорадочными, беспорядочными и реактивными. Не владея ситуацией, не умея руководить войсками, Сталин пытался просто что-то предпринять, потому что ничего не делать было невозможно. В основном это были отчаянные и неадекватные попытки нанести контрудар, которые часто, если не в большинстве случаев, ухудшали положение и вызывали новые жертвы.

Сталин, судя по всему, вполне осознавал, как велика была угроза, нависшая над страной. Существуют убедительные доказательства того, что уже в первые дни войны Сталин пытался договориться с Гитлером, уступив ему ряд советских территорий на западе СССР в обмен на прекращение боевых действий. По поручению Сталина Берия организовал встречу своего представителя с посланником союзной Германии Болгарии. Перед дипломатом с надеждой на передачу Гитлеру были поставлен вопрос об условиях мира: на какие территории претендует Германия? Судьба этой инициативы неизвестна. Скорее всего, болгарский посланник просто не стал ввязываться в посредничество. Однако такое прощупывание почвы говорит о многом. Даже если это был маневр, направленный на то, чтобы ослабить наступательный порыв немцев, очевидно, что Сталин осознавал угрозу поражения.

Об этом же свидетельствовали и другие факты. Наряду с широкой мобилизацией в Красную армию и подготовкой новых рубежей обороны уже в первые дни войны началась массовая эвакуация. Причем вывозу подлежали не только население и материальные ресурсы из фронтовых районов. Осуществлялась секретная, но очень показательная эвакуация столицы, все еще находившейся на значительном отдалении от боевых действий. 27 июня 1941 года Политбюро утвердило постановление о срочном (в трехдневный срок) вывозе из Москвы государственных запасов драгоценных металлов, драгоценных камней, Алмазного фонда СССР и ценностей Оружейной палаты Кремля. 28 июня столь же срочно было решено эвакуировать денежные знаки из московских хранилищ Госбанка и Госзнака. 29 июня принимается решение о переводе в тыл аппаратов народных комиссариатов и других руководящих учреждений. 2 июля Политбюро постановило вывезти в Сибирь саркофаг с телом Ленина, 5 июля - архивы, прежде всего архивы правительства и ЦК партии. Один из функционеров, вызванный днем 26 июня к Сталину, вспоминал: «Сталин выглядел необычно. Вид не просто усталый. Вид человека, перенесшего сильное внутреннее потрясение. До встречи с ним я по всяким косвенным фактам чувствовал, что там, в приграничных сражениях, нам очень тяжко. Возможно, назревает разгром. Увидев Сталина, я понял, что худшее уже случилось». Последующие несколько дней не принесли облегчения. Сталин все в большей мере осознавал тщетность своих приказов и степень неуправляемости армии.

Всего через неделю после начала войны в Москву стали поступать тревожные известия о тяжелейшем положении Западного фронта и сдаче столицы Белоруссии Минска. Связь с войсками в значительной мере была утрачена. В Кремле наступила тяжелая пауза. 29 июня впервые с начала войны в кремлевском кабинете Сталина не было зафиксировано заседаний. По свидетельству Микояна, вечером у Сталина собрались Молотов, Маленков, Микоян и Берия. Скорее всего, встреча состоялась или в кремлевской квартире Сталина, или на его даче. Сталин позвонил Тимошенко. Вновь безрезультатно. Военные не владели ситуацией. Встревоженный Сталин нарушил привычный распорядок и предложил членам Политбюро поехать в Наркомат обороны. Здесь он лишний раз убедился в том, что катастрофа приобрела огромные размеры. Сталин обрушился на генералов с упреками и обвинениями.

Не выдержав напряжения, начальник Генерального штаба Жуков разрыдался и выбежал в соседнюю комнату.

Успокаивать его отправился Молотов. Эта сцена, видимо, отрезвила Сталина. Он понял, что давить на военных бесполезно. Выходя из здания Наркомата обороны, Сталин, по свидетельству Микояна и Молотова, сказал: «Ленин оставил нам великое наследие, мы - его наследники - все это просрали».

Крепкие выражения и грубость для Сталина не были редкостью. Однако в данном случае они отражали действительно высокую степень смятения. Из Наркомата обороны Сталин, судя по всему, уехал на дачу. На следующий день, 30 июня, Сталин не появился не только в своем кремлевском кабинете, но вообще в Москве. В ситуации нараставшей катастрофы такая самоизоляция могла иметь критические последствия. Огромная управленческая машина, выстроенная под Сталина, в его отсутствие неизбежно давала сбой. Нужно было что-то делать. Инициативу взял на себя Молотов, старший в неформальной иерархии членов Политбюро. По словам Микояна, Молотов заявил: «У Сталина такая прострация, что он ничем не интересуется, потерял инициативу, находится в плохом состоянии». Косвенно это подтвердил много лет спустя сам Молотов в беседах с Чуевым: «Дня два-три он не показывался, на даче находился. Он переживал, безусловно, был немножко подавлен». Очевидно, что память изменила Молотову в деталях: Сталин оставался на даче более короткий срок, чем два-три дня. Однако в условиях катастрофического начала войны даже короткое отсутствие вождя, естественно, воспринималось как критическое.

Встревоженный Молотов решил действовать. Он вызвал на совещание Берию, Маленкова и Ворошилова. Речь, конечно, не шла о формальном или фактическом оттеснении Сталина от власти. Соратники ломали голову над тем, как «выманить» Сталина с дачи, заставить его вернуться к делам. Задача была непростой. Заведенный порядок не предполагал визитов на сталинскую дачу без приглашения. В чрезвычайной ситуации такой несанкционированный визит мог восприниматься Сталиным особенно болезненно. Не менее сложно было сформулировать причину такой поездки. Открыто сказать Сталину, что его депрессия угрожает безопасности государства, никто бы не решился. Однако поднаторевшие в политических интригах члены Политбюро придумали блестящий ход. Они решили все вместе (обязательно вместе!) поехать к Сталину и предложить ему проект создания высшего органа власти на военный период - Государственного комитета обороны во главе с самим Сталиным. Помимо Сталина, в ГКО предлагалось включить четверку разработчиков проекта. Молотов назначался первым заместителем председателя ГКО.

Теперь все получалось гладко и убедительно. Для визита к Сталину существовала веская причина, никак не связанная с тем, что он не появлялся на рабочем месте. Предложение о создании ГКО во главе со Сталиным демонстрировало не только решимость продолжать борьбу, но и преданность соратников вождю. Коллективная поездка позволяла сгладить возможное негодование Сталина.

Когда план был согласован Молотовым, Маленковым, Ворошиловым и Берией, в кабинет Молотова позвали Микояна и Вознесенского. Они были двумя членами руководящей группы, которых «четверка» решила не включать в ГКО. Однако на дачу к Сталину Микоян и Вознесенский, демонстрируя единство рядов, должны были поехать.

Рассказ о том, что произошло на сталинской даче, оставил Микоян. Сталина, по его словам, делегация застала в малой столовой, сидящим в кресле. Он вопросительно посмотрел на соратников и спросил, зачем они пришли. «Вид у него был спокойный, но какой-то странный», - вспоминал Микоян. Выслушав предложение о создании ГКО, Сталин согласился. Небольшое препирательство вызвал проект «четверки» о персональном составе ГКО, озвученный Берией. Сталин предложил включить в ГКО также Микояна и Вознесенского. Однако Берия, уполномоченный «четверкой», изложил аргументы «против» - кто-то должен остаться на руководстве в СНК. Сталин не стал возражать.

Публикация мемуаров Микояна в 1999 г., подготовленная его сыном С. А. Микояном, в данном фрагменте содержит многочисленные изменения и вписывания в первоначальный текст, сохранившийся в архиве. С. А. Микоян явно старался создать впечатление об испуге Сталина. С этой целью в оригинальные диктовки А. И. Микояна были вписаны такие фразы: «Увидев нас, он (Сталин. - О. Х.) как бы вжался в кресло»; «у меня (Микояна. - О. Х.) не было сомнений: он решил, что мы приехали его арестовывать». Однако важно помнить, что эти акценты добавлены позднее и не принадлежат Микояну.

Мог ли Сталин быть испуган? Как трактовать совещание на даче 30 июня? Несомненно, это был кризисный момент в развитии сталинского единовластия. Как бы аккуратно ни вели себя сталинские соратники, они нарушили важные правила политического протокола диктатуры. Члены Политбюро приехали к Сталину, предварительно сговорившись между собой и по собственной инициативе. Они предложили принять важнейшее решение и настаивали на его принятии в том виде, в котором согласовали между собой. Принципиальное значение имело формальное подтверждение роли Молотова как второго лица в государстве и невключение в состав ГКО Вознесенского, которого Сталин в мае 1941 г. назначил вместо Молотова своим первым заместителем в СНК. Фактически соратники Сталина давали понять ему, что перед лицом смертельной угрозы необходима консолидация руководства, сложившегося после Большого террора, что новые перетряски в верхах, которые Сталин затеял накануне войны, должны прекратиться. Это был уникальный эпизод. Он знаменовал собой временное изменение характера диктатуры, появление военного политического компромисса, который был чем-то средним между предвоенной тиранией и сталинской лояльностью начала 1930-х годов.

Вынужденный для Сталина принцип компромиссных отношений в Политбюро действовал на протяжении почти всей войны.

Решение о создании ГКО, согласованное на даче у Сталина, на следующий день было опубликовано в газетах. Включение в состав ГКО только Сталина, Молотова, Берии, Ворошилова и Маленкова вовсе не означало, что остальные высшие руководители Политбюро утратили свое административное влияние. Микоян и Вознесенский выполняли важнейшие функции хозяйственного характера. Жданов полностью сосредоточился на обороне Ленинграда. Каганович в качестве наркома путей сообщения занимался железными дорогами, значение которых в условиях войны и эвакуации было трудно переоценить. В феврале 1942 г. Микоян, Вознесенский и Каганович были введены в состав ГКО. Образование ГКО дало толчок дальнейшему сосредоточению в руках Сталина формальных атрибутов высшей власти. 10 июля 1941 г. Ставка Главного командования, которую возглавлял нарком обороны Тимошенко, была преобразована в Ставку Верховного командования под руководством Сталина. 19 июля решением Политбюро Сталин был назначен наркомом обороны, 8 августа - Верховным главнокомандующим. Все становилось на свои места. Сталин возвращался к народу и армии в его привычном образе единовластного лидера, решительного и уверенного в победе. Важнейшую роль в этом «возвращении Сталина» сыграла его известная речь по радио 3 июля.

В отличие от Молотова, который 22 июня выступал в здании Центрального телеграфа, расположенного рядом с Кремлем, Сталин потребовал, чтобы трансляция его речи была организована прямо из Кремля. Перегруженные делами связисты были вынуждены исполнять эту бессмысленную прихоть. В здание Совета народных комиссаров срочно протянули кабели. Сталин, сидевший за столиком с микрофонами и бутылкой боржоми, зачитал выступление. Это обращение Сталина к народу было во многих отношениях уникальным. «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!» - уже это начало речи было непривычно и совсем не в сталинском стиле. Его специально отметили и запомнили многие современники событий. Прильнув к приемникам или вчитываясь в строки газетного репортажа, люди искали в словах Сталина ответ на главный вопрос: что будет дальше, как скоро закончится война? Однако ничего обнадеживающего Сталин не сообщил. Существенно преувеличив потери германской армии («лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты»), Сталин был вынужден признать, что «дело идет […] о жизни и смерти Советского государства, о жизни и смерти народов СССР». Тревожно звучали сталинские призывы к народу осознать «всю глубину опасности, которая угрожает нашей стране», организовать партизанскую борьбу в тылу немцев, создавать отряды народного ополчения, вывозить или уничтожать все материальные ресурсы с территорий, которым угрожает захват противником. Сталин объявил начавшуюся войну всенародной и отечественной. Из всего этого следовал очевидный вывод - война будет тяжелой и долгой.

Пока же народу и особенно армии нужно было хоть как-то объяснить причины катастрофы, указать на очередных «козлов отпущения». Долго искать не пришлось. Вскоре было объявлено о полном развале Западного фронта и ошибках его руководства во главе с генералом Д. Г. Павловым, что однозначно говорило о направлении показательных репрессий. Павлов и ряд его подчиненных были преданы суду и расстреляны. Приказами, подписанными Сталиным, об этом широко оповестили армию.

Неумелый полководец

По данным советского Генерального штаба, с начала войны до 1 января 1942 г. Красная армия и Военно-морской флот потеряли убитыми, раненными и пленными 4,5 млн человек. Из них 2,3 млн числились пропавшими без вести и плененными. Скорее всего, эти цифры были неполными. Однако и они свидетельствовали о том, что армия, вступившая в бой с немцами 22 июня 1941 г., а также ряд новых частей, сформированных после начала войны, практически перестали существовать. Причины этой катастрофы нуждаются в дальнейшем изучении. Очевидно, что их было много. Свою роль сыграла недостаточная готовность к войне, неожиданность удара и связанные с ней массовые потери, военно-организационные преимущества вермахта. Несмотря на многочисленные примеры героизма и стойкости, трудно отрицать, что Красная армия была деморализована. Наконец, важнейшим фактором поражений была низкая дееспособность политического и военного руководства страны.

Не владея ситуацией, Москва принимала неверные и несвоевременные решения. Регулярные структуры управления войсками, прежде всего Генштаб, функционировали лишь в некоторой степени. Долгое время не удавалось наладить устойчивую связь с войсками. «Даже китайская и персидская армии понимают значение связи в деле управления армией, неужели мы хуже персов и китайцев? Как управлять частями без связи? […] Невозможно терпеть дальше эту дикость, этот позор», - выговаривал Сталин подчиненным. Сам Сталин на начальном этапе войны немало времени проводил в телеграфной переговорной, которая была оборудована рядом с его кабинетом в Кремле. Это была сложная и неудобная линия связи, которая оказалась полезнее всего для историков - благодаря ей сохранились ценные записи переговоров. Руководство армией и тылом в значительной мере осуществлялось путем назначения уполномоченных. С их помощью Сталин собирал информацию и с разной степенью успешности боролся с постоянно возникавшими «узкими местами» на транспорте, в промышленности и т. д. Такая система руководства, видимо, была неизбежной в период поражений и дезорганизации. Однако она не могла работать эффективно. Штурмовые методы и латание дыр всегда проигрывали систематичности и регулярности.

Сам Сталин, не имевший опыта руководства современной армией, опирался в значительной степени на «здравый смысл». Например, 27 августа 1941 г. он направил ленинградским руководителям такой совет об организации обороны:

[…] Дислоцировать танки КВ (самые современные на то время советские тяжелые танки. - О. Х.) через каждый километр в среднем, местами через 2 километра, местами через 500 метров, смотря по местности. За этими танками или между ними дислоцировать другие менее мощные танки и бронемашины. За этой танковой линией, позади ее, расположить более крупную артиллерию. Пехотные дивизии будут стоять непосредственно за танками, пользуясь танками не только как ударной силой, но и бронезащитой.

Для реализации этого плана Сталин был готов выделить 100-120 танков КВ - огромную силу в умелых руках. Свидетельством дезорганизации военного командования были попытки Ставки руководить тактическими действиями войск, иногда вплоть до взвода. Опыт первых месяцев войны показал бесплодность частных контратак советских войск. Плохо подготовленные, они приводили к огромным потерям и не давали существенных результатов. Красная армия и ее руководители не владели также сложным искусством сдерживания врага и сохранения войск при помощи организованного отступления на заранее подготовленные позиции. Сталин требовал удерживать каждый рубеж любой ценой, запрещая отступления до тех пор, пока отступать уже было поздно.

Это приводило к тому, что советские войска попадали в окружение и уничтожались по частям.

Нараставшие военные неудачи то и дело обостряли присущие Сталину подозрения о предательстве в штабах. Несомненно подыгрывая им, 19 августа 1941 г. Г. К. Жуков, командовавший тогда Резервным фронтом, направил Сталину такой доклад: «Я считаю, что противник очень хорошо знает всю систему нашей обороны, всю оперативно-стратегическую группировку наших сил и знает ближайшие наши возможности. Видимо, у нас среди очень крупных работников, близко соприкасающихся с общей обстановкой, противник имеет своих людей». Сам Сталин 29 августа 1941 г. писал Молотову, находившемуся в Ленинграде: «Не кажется ли тебе, что кто-то нарочно открывает немцам дорогу […]?» Правда, каких-либо серьезных последствий эта шпиономания не имела. Сталин вполне осознавал опасность охоты на «врагов» среди генералов в условиях войны. Дело ограничилось обвинениями в трусости и арестами нескольких генералов. Гораздо чаще применялся метод снятия с должностей и понижения по службе.

И все же, как бы ни были тяжелы поражения Красной армии, гитлеровский блицкриг был сорван. Вермахт нес ощутимые потери. Даже окруженные советские армии отчаянно оборонялись, нарушая точно выверенные немецкие планы. Несмотря на нехватку оружия и опыта, бойцы вели себя героически - и это сыграло важнейшую роль в том, что в самые тяжелые месяцы войны удалось выстоять. В конце июля 1941 г. Сталин завизировал указы о присвоении звания Героя Советского Союза группе солдат и офицеров Красной армии. Младший лейтенант Н. Л. Кудрявцев с небольшой группой солдат атаковал превосходящие силы противника и был убит после того, как, израсходовав боеприпасы, бросился врукопашную. Капитан Н. Ф. Гастелло направил горящий самолет в колонну вражеских войск. Младший лейтенант Д. А. Зайцев и старший лейтенант И. И. Иванов, израсходовав патроны, таранили немецкие самолеты. Красноармеец Я. Х. Кольчак расстреливал танки врага «до тех пор, пока его орудие не было раздавлено танком». В начале августа 1941 г. Сталин утвердил указ о присвоении звания Героя Советского Союза летчику-истребителю В. В. Талалихину, который впервые произвел таран в ночном воздушном бою.

Однако массовый героизм и самоотверженность советских воинов были такой же реальностью, как и падение морального духа войск после ряда страшных поражений. Сталин получал многочисленные свидетельства и того и другого. Панику, добровольную сдачу в плен, дезертирство, отсутствие твердого командования Сталин объявил главной причиной военных провалов. Все меньше доверяя способности армии консолидироваться собственными силами, Сталин прибег к испытанным методам политического контроля. В июле 1941 г. был воссоздан институт военных комиссаров, чрезвычайных представителей партии в каждом военном подразделении. Они обладали огромными полномочиями. Комиссары опирались на органы государственной безопасности в армии - особые отделы. По официальным данным, с начала войны до 10 октября 1941 г. в армии было расстреляно 10 201 человек, из них 3321 - перед строем. Но даже эти огромные цифры вряд ли отражали истинный размах репрессий на фронте и в прифронтовой полосе.

Чтобы заставить войска бороться до конца, Сталин стремился поставить вне закона саму возможность сдачи в плен. Соответствующие установки были сформулированы уже на начальном этапе войны в известном приказе Ставки Верховного командования № 270 от 16 августа 1941 г. Судя по стилю, приказ был в значительной мере (если не исключительно) написан Сталиным. Сдающиеся в плен подлежали уничтожению «всеми средствами, как наземными, так и воздушными». Семьи «злостных дезертиров» из числа командиров подлежали аресту. Семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишались государственного пособия и помощи. Приказ зачитывался во всех подразделениях армии. Понимание плена как позора и даже измены на долгие годы предопределило дискриминацию бывших военнопленных в СССР.

Угрозами и обещаниями подкреплений Сталин пытался вселить в своих подчиненных волю к упорному сопротивлению. 11 июля 1941 г., когда немцы вплотную приблизились к Киеву, Сталин отправил первому секретарю ЦК компартии Украины Хрущеву телеграмму: «Предупреждаю вас, что, если вы сделаете хоть один шаг в сторону отвода войск на левый берег Днепра, не будете до последней возможности защищать районы УРов на правом берегу Днепра, вас всех постигнет жестокая кара как трусов и дезертиров». 16 июля Сталин подписал приказ ГКО, в котором руководителям западного направления поручалось до последней возможности драться за Смоленск. Намерения сдать Смоленск объявлялись «преступлением, граничащим с прямой изменой Родине». В Смоленском сражении в июле - сентябре 1941 г., героически сражаясь в окружении, Красная армия задержала продвижение немцев к Москве. Решение Гитлера перенацелить заметную часть своей армии на Правобережную Украину и Ленинград также способствовало стабилизации центрального фронта. У Сталина в июле и августе оставалась надежда удержаться по линии основных советских столиц - Ленинграда на севере, Москвы в центре и Киева на юге.

Время работало против немцев. Приближалась осенняя распутица, а там рукой подать было и до первых морозов.

Способность к сопротивлению была также важнейшим аргументом Сталина в переговорах с западными союзниками - Великобританией и США. Лидеры этих стран уже в первые дни нападения Германии на СССР заявили о своей полной поддержке борьбы советского народа. Затем начался непростой процесс налаживания отношений и переговоров о практической помощи. С целью получить информацию из первых рук президент США Ф. Рузвельт направил в Москву своего представителя Г. Гопкинса. Сталин оказал ему подчеркнутое гостеприимство, демонстрируя при этом решительность и уверенность в победе. Переговоры были прерваны налетом немецкой авиации. Сталин в своей машине повез Гопкинса в бомбоубежище на станции метро «Кировская». Здесь их ждали охранники и нарком внутренних дел Берия. Многозначительную сцену хорошо запомнил один из советских функционеров:

Он (Берия. - О. Х.) взял Сталина за руку, чтобы вести вниз, и сказал что-то насчет опасности. На что Сталин ответил резко и грубо, как, впрочем, говорил всегда, когда бывал в раздражении: «Уходи прочь, трус!» […] Сталин встал посреди ночного двора и смотрел в черное небо, на немецкий самолет в кресте прожекторов. И Гопкинс стоял рядом и смотрел. И случилось то, что не так уж часто случалось в ночных налетах. Немецкий юнкерс стал падать беспорядочно - значит, сбили. И тут же вскоре зенитная артиллерия сбила второй самолет. Сталин сказал, и переводчик пересказал Гопкинсу:

Так будет с каждым, кто придет к нам с мечом. А кто с добром, того мы принимаем как дорогого гостя.

Взял американца под руку и повел вниз.

Подобные демонстрации стойкости, но, главным образом, продолжение борьбы Красной армии убеждали западных союзников в том, во что они и сами горячо хотели верить. Гитлеровский блицкриг провалился. Русским можно и нужно помогать. 29 сентября - 1 октября 1941 г. в Москве состоялась конференция трех держав - СССР, Великобритании и США. Британскую делегацию возглавлял министр снабжения лорд Бивербрук, американскую - личный представитель президента посол А. Гарриман. С советской стороны переговоры вели Сталин и Молотов. Московская конференция союзников завершилась важными конкретными договоренностями о помощи СССР. Размеры этой помощи постепенно увеличивались. Западные танки и самолеты, поставленные по ленд-лизу во время войны, сыграли немалую роль на советско-германском фронте. Подавляющее большинство автопарка Красной армии составляли американские грузовики. Исключительной была роль лендлиза в поставках высококачественного топлива, средств связи, паровозов, вагонов, продовольствия. «Если бы не ленд-лиз, то победа была бы сильно затруднена», - сказал Сталин Рузвельту на их встрече в Крыму в феврале 1945 г., когда пришло время подводить итоги войны.

Новых союзников СССР, несомненно, подстегивало тяжелое положение на советско-германском фронте и опасения разгрома Красной армии. Незадолго до конференции в Москве страшная катастрофа постигла Юго-Западный фронт, всеми силами боровшийся за Киев. По утверждению Жукова, он в конце июля доложил об этом Сталину и предлагал оставить Киев, укрепиться на левом берегу Днепра, предотвратить возможность прорыва немцев на правом фланге Юго-Западного фронта. Сталин, по словам Жукова, ответил грубым отказом, снял Жукова с должности начальника Генерального штаба и отправил командовать фронтом. Ситуация на Украине между тем ухудшалась. В начале августа в полном окружении под Уманью оказались 6-я и 12-я армии, насчитывающие около 130 тыс. человек. 8 августа в связи с продвижением немецких войск Сталин вызвал на телеграфные переговоры командующего Юго-Западного фронта генерала М. П. Кирпоноса. Разговор Сталин начал в свойственной ему манере, приписывая собеседнику намерения, которые тот на самом деле открыто не высказывал, но мог бы высказать. «До нас дошли сведения, что фронт решил с легким сердцем сдать Киев врагу, якобы ввиду недостатка частей, способных отстоять Киев. Верно ли это?» Кирпонос заверил Сталина: «Вам доложили неверно. Мной и Военным советом фронта принимаются все меры к тому, чтобы Киев ни в коем случае не сдать». Сталин приказал держаться и обещал помощь через несколько недель.

Угроза окружения всей группировки советских войск в районе Киева была очевидна. Командование Юго-Западного направления, поддерживаемое Генштабом в Москве, в начале сентября предлагало срочно отвести войска. Однако Сталин категорически отвергал эти предложения. «При одном упоминании о жестокой необходимости оставить Киев Сталин выходил из себя и на мгновение терял самообладание», - писал в своих мемуарах о ситуации в начале сентября А. М. Василевский. 14-15 сентября немцы сомкнули кольцо вокруг советских армий восточнее Киева. По советским данным, в окружении оказалось 452,7 тыс. человек. Это было крупнейшее поражение с начала войны. 20 сентября в бою погибло руководство Юго-Западного фронта во главе с Кирпоносом. Киев был потерян вместе с огромной армией.

Разгром столь крупной группировки еще более изменил общую стратегическую обстановку в пользу немцев.

Основную долю ответственности за катастрофу под Киевом многие исследователи всех направлений (даже те из них, кто благосклонно относится к советскому вождю) возлагают на Сталина. По словам Жукова, в разговоре с ним сам Сталин также косвенно признал свою вину. При назначении Жукова на Ленинградский фронт в сентябре 1941 г. Сталин вспомнил о предупреждениях Жукова об угрозе Юго-Западному фронту и сказал: «Вы мне правильно докладывали тогда, но я не совсем правильно вас понял».

Поражения на Украине усугублялись угрозой захвата Ленинграда. 8 сентября город был полностью окружен. На следующий день началось новое наступление немцев, которое вскоре приблизило линию фронта вплотную к Ленинграду. 11 сентября руководство Ленинградским фронтом вместо Ворошилова принял Жуков. Как рассказывал он писателю Симонову, Сталин в эти дни считал положение безнадежным и ожидал сдачи Ленинграда. 13 сентября Сталин принял в кремлевском кабинете наркома Военно-морского флота Н. Г. Кузнецова. Разговор шел о том, что корабли, базировавшиеся в Ленинграде, в случае захвата города должны быть уничтожены. В тот же день Сталин утвердил соответствующий план уничтожения флота. В течение двух последующих недель сражения в пригородах Ленинграда достигли особой ожесточенности. Немцы яростно рвались к городу, советские солдаты героически отбивали атаки. К концу сентября противник прекратил наступления. Началась Ленинградская блокада - одна из самых ужасных трагедий Второй мировой войны, один из величайших подвигов советского народа. Во время блокады от голода и обстрелов погибли сотни тысяч мирных жителей.

На сегодняшний день Олег Хлевнюк, вероятно, самый авторитетный в международном научном сообществе исследователь сталинской эпохи. Он был одним из публикаторов многочисленных сборников архивных документов 1920 - 1950 годов, но мировую известность ему принесли нескольких книг, посвященных советской руководящей верхушке, последняя из которых ("Сталин. Жизнь одного вождя") только что вышла. В интервью "Росбалту" ученый рассказал о составных частях сталинской харизмы, о том, почему эпоху бедствий вспоминают сегодня как золотой век, и о том, надолго ли нынешний "театральный сталинизм".

— Ваша книга заканчивается вопросом: "Повторит ли российский XXI век судьбу XX века?" У вас есть подозрение, что повторит?

— Этот вопрос адресован моим читателям. У меня нет на него ответа. Но на меня производят впечатление мифы о прошлом, которые сейчас царят в массовом сознании. Они притупляют историческую бдительность общества. Не то чтобы я боюсь, собираюсь что-то менять в своей жизни, как-то приспосабливаться. Меня это пугает, потому что мне не безразличны судьбы моей страны.

— Средний советский человек конца 30-х или конца 40-х годов XX века вроде бы не похож на среднего россиянина десятых годов XXI-го. У него другой быт, другой жизненный опыт. Откуда такая устойчивая мода на Сталина? Сейчас она дошла до паранойи, но расцвела-то еще в 1990-е. На сталинизм, на Сталина лично, на старые песни о главном. Чем вы объясните невероятную притягательность этой эпохи и этой фигуры?

— Если мы внимательно послушаем людей, то убедимся, что они хотят назад не к реальному Сталину, а к мифическому идеальному Сталину, которого сами для себя придумали. То, что они видят в прошлом, на самом деле никогда не существовало. Это придуманные картины, построенные по принципу от противного с тем, что сегодня не нравится. Если сегодня воруют, то тогда не воровали. Если сегодня есть богатые и бедные, то тогда их не было. Если сегодня плохо с социальной сферой, то тогда с ней было хорошо. Перечень можно продолжать. Ни один из этих пунктов не соответствует действительности. Сталинское время - это массовый террор. Это выдумки, что сажали только начальников. Абсолютное большинство лагерников составляли простые люди. Это отсутствие социальной защиты. В 170-миллионной стране перед войной было всего 4 миллиона пенсионеров. Пенсию получали только избранные люди. На душу населения накануне смерти Сталина приходилось 4,5 кв. метра жилой площади. Вот пусть каждый себе представит, что в любой восемнадцатиметровой комнате надо будет жить вчетвером. За все время сталинского правления, с конца 1920-х и до 1953-го, не отмечено ни одного года, когда бы в стране не было голода. Были периоды массового голода - как в 1932-м — 1933-м, 1936-м, 1946-м -1947-м, но, помимо этого, каждый год хоть в каком-нибудь регионе голодали. А дефицит продовольствия (про промышленные товары мы вообще не говорим) был постоянным спутником большинства населения страны.

— Но именно эта эпоха бедствий почему-то воспринимается как золотой век. Кто-то сказал о британском короле Артуре - да, рассказы о его подвигах — сказки, но он совершил куда большее — сумел стать героем сказок. В чем обаяние Сталина, почему героем народных легенд сделался именно он, а, допустим, не Николай Второй, при котором жилось легче?

— Николай Второй легендарной персоной стать не мог. Он плохо закончил - его свергли. Лучше стоило бы спросить: почему не Ленин? Видимо, потому, что Ленин - человек, связанный с революцией, с распадом. А общество ищет стабильности. У нас постреволюционный, постимперский синдром. И Сталин представляется фигурой, которая обеспечила стабильность после всех революционных потрясений.

— А почему не Хрущев? При Хрущеве резко вырос уровень жизни. Времена с 1953-го и до начала 1960-х - это типичные "жирные годы", как потом назвали наши нулевые. На финише хрущевского правления были неудачи и неурожаи, но голода ведь не было. При нем освободили миллионы пострадавших. А если уж говорить о державной мощи, то именно при Хрущеве - народ почему-то не очень об этом вспоминает - был достигнут реальный ракетно-ядерный паритет с Америкой. Не при Сталине. И после всего этого Хрущев - анекдотическая фигура.

— Да, космическая программа уж никак не меньшее достижение, чем атомная бомба, которую связывают с именем Сталина. А Гагарин и Хрущев вспоминаются как-то отдельно друг от друга. И массовое жилищное строительство изменило жизнь людей, но над "хрущобами" подшучивают. Видимо, и сам Никита Сергеевич сильно этому поспособствовал. Будучи человеком, нужно это признать, не очень харизматичным — Сталин ведь старался окружать себя людьми, которые явно проигрывали на его фоне, — Хрущев оказался первым лицом достаточно случайно. Своими высказываниями, своей манерой поведения он начал раздражать людей. Люди не любят говорливых вождей. Человеку нужна какая-то тайна в лидере. А когда он каждый день что-то говорит, причем часто не поймешь, что именно, от него устают. Михаил Сергеевич Горбачев тоже отчасти стал жертвой этой усталости.

— А чем еще Хрущев не угодил народу?

— Он единственный из советских первых руководителей, которого свергли. Люди не любят слабых лидеров. Поэтому ни он сам, ни его эпоха, не выглядят высшим достижением СССР, хотя на самом-то деле это был период максимального расцвета и роста мощи Советского Союза. Более того, это был период оптимального сочетания достаточно высоких темпов экономического роста и очень быстрого наращивания социальных гарантий. Но непопулярный правитель заслонил реальные достижения своей эпохи.

— А если бы Хрущев не позволил себя уволить и правил до конца дней, его образ был бы сейчас другим?

— Возможно, к нему относились бы иначе.

— Брежнева ведь не презирают.

— К Брежневу относятся тоже не как к вождю. Так сказать, снисходительно похлопывают по плечу. Помнят больного лидера, который забавлялся званиями и наградами. Что тоже исторически неправильно. До середины 1970-х годов это был совсем другой Брежнев. Бодрый, энергичный и в рамках советской системы достаточно знающий и подготовленный. Брежнев, кстати, вел дневник, который вскоре будет полностью опубликован, и мы увидим более сложного человека. Он понимал, как надо разговаривать с людьми. Не позволял себе хамить людям. Что для Хрущева было обычным делом.

— А Сталин не хамил?

— Он был "сдержанным" вождем. Он подписывал приказы о расстрелах. Зато, встречаясь с визитерами, производил на них самое благоприятное впечатление. Не позволял себе грубостей. Или такой вот штрих: всегда помогал тем, кто к нему приезжал на дачу, снять пальто. В том числе из этого и складывалось то, что когда-то называли "культом личности", а сейчас - харизмой. А Хрущев был абсолютно нехаризматичен - маленький, толстый, суетной, говорящий глупости, которые ему никогда не могла простить интеллигенция.

— А Сталину большая часть народа, включая и часть интеллигенции, простила все. Может, причина в его беспощадности? Не получилось ли так, что людей, которые могли быть рады своему избавлению от него, уцелело в итоге меньше, чем тех, кто имел личные причины горевать о Сталине?

— Статистика об этом не свидетельствует. Около 20 миллионов человек прошли с 1930-х годов и до смерти Сталина через лагеря, колонии и тюрьмы. Политических среди них было приблизительно 4 миллиона. А подавляющее большинство остальных - вовсе не убийцы и не грабители, а люди, которые попадали под разного рода кампании. Вот приняли очередной указ о борьбе с хищениями, и руководители советской юстиции и Прокуратуры СССР пишут Сталину: "Среди привлекаемых к уголовной ответственности по указу от 4 июня 1947 г. имеется немало лиц, совершивших впервые в своей жизни мелкие, незначительные хищения. Эти лица также осуждаются к заключению на длительные сроки… Нередко по делам о мелких хищениях осуждаются к длительным срокам лишения свободы женщины, имеющие на иждивении малолетних детей, инвалиды Великой Отечественной войны, подростки и лица престарелого возраста" Приводили они и конкретные примеры: грузчица Ю., мать несовершеннолетнего ребенка, муж которой погиб на фронте, получила 7 лет за хищение одного килограмма риса. И таких было катастрофически много. Самовольно поменял работу - это тоже вело к заключению, как и проживание без прописки.

Добавьте еще 6 миллионов ссыльных - "кулаки", депортированные по национальному принципу. И еще 30 миллионов получили приговоры, не связанные с лишением свободы - исправительные работы, например. И неизвестное количество миллионов попали под арест, провели какое-то время, иногда очень большое, в ужасных тюрьмах и камерах предварительного заключения и были выпущены, часто с подорванным здоровьем. Таких вообще не считали. И еще многие миллионы людей стали жертвами всевозможных дискриминаций - например, из-за родства с репрессированными. Их выселяли из квартир, увольняли с работы, изгоняли из крупных городов. Если всех сложить, то под разного рода удары попала, пожалуй, большая часть населения страны.

— Почему же тогда вся эта масса потерпевших не попыталась взять хотя бы моральный реванш, когда Сталина не стало?

— Десталинизация при Хрущеве была стимулирована сверху, но отчасти шла от людей, которые пришли из лагерей. Но надо понимать, что в сообществе пострадавших были очень разные люди. Были активисты, готовые бороться. Были такие, кто хотел все забыть. Были люди, испуганные на всю жизнь. Ну и наконец, существует же стокгольмский синдром, когда жертва любит своего мучителя, начинает "входить в его положение". То же самое можно сказать и о жертвах государственного террора. Часть людей благодарна властям: да, я был в лагере, но меня не расстреляли; я был в лагере, но я выжил; я был в лагере, но потом меня реабилитировали. Кто их осудит? Нужно самому побывать в таком положении, чтобы понять его сложность и часто моральную безысходность.

— Но в бывших европейских соцстранах сегодня никто не чтит тамошних вождей сталинского призыва, всяких готвальдов и ракоши. Никаких фанов у них нет. В Китае Мао Цзэдуна скорее чтят. Но и он не является главным воплощением китайской мечты. Может быть, у них просто есть уже другие достижения, чтобы гордиться. А перед Сталиным преклоняются в первую очередь, видимо, как перед победителем Германии. Сталин - триумфатор 1945 года. А умри он в конце 1930-х, его помнили бы просто как тирана.

— Победа в войне легитимизировала все, что Сталин сделал до войны.

— Война действительно была бы проиграна, не будь железной сталинской руки?

— Победа не могла быть одержана без его участия. Он стоял во главе страны. Но начало войны свидетельствовало, что одной железной руки недостаточно. На первых порах он не был подготовлен для того, чтобы принимать адекватные решения. Поэтому немцы и дошли до Волги. В Первой мировой войне ничего подобного не было. В Первой мировой столицы не были под такой угрозой. И только в ходе войны он понял, что надо сделать систему более гибкой — так же, как он понял это в начале 1930-х, при переходе от первой пятилетки ко второй, - и делегировал функции, позволил военным быть военными, делать свое дело. Да и все многому научились - генералы, солдаты, директора заводов и рабочие. Это сыграло главную роль. Не нужно примитивно представлять себе ситуацию: сидит Сталин в кабинете, от него нити расходятся в разные стороны, и если бы он за эти нити не дергал, нацисты бы победили. Сталин не был подготовлен к роли Верховного главнокомандующего, но он, несомненно, учился. Оттого это нам так дорого обошлось, что пришлось учиться на ошибках. Вот почему были такие потери. Кстати, роль Сталина как Верховного главнокомандующего неплохо бы исследовать более основательно, оценить качество принимаемых им военных решений, изменение этого качества во времени. Пока много лет мы ограничиваемся политическими спорами. Военным историкам есть чем заняться, по-моему.

— Послевоенную эру, когда сталинский СССР стал сверхдержавой, воспринимают у нас сегодня как образец для подражания. И в низах, и в верхах.

— Представление о том, будто Сталин делал тогда, что хотел на международной арене, не соответствует действительности. Он очень хорошо знал, что ему можно, а что нельзя. Во внешней политике он был куда более аккуратным лидером, чем во внутренней. Он прекрасно понимал, в какой степени в Корейскую войну можно вовлечься, а в какой — нельзя. Он мог потребовать от американцев советского участия в оккупации Японии, однако, когда ему сказали: "нет", он ворчал, конечно, но резких движений не делал. Он хотел после войны получить Ливию как подмандатную территорию, но ему не дали, и он примирился с этим. Или взять Берлинский кризис 1948-1949 годов - он ведь не посмел из-за этого войну начать. Он все понимал. Кстати, опять интересная перекличка двух лидеров. Сталин никогда не позволял себе таких резких действий, как Хрущев, который в 1962 году отправил ракеты на Кубу. Казалось бы, поклонники сильной руки должны оценить это по достоинству. Но и тут Хрущеву не повезло.

— В вашей книге много сказано о неэффективном, как вы считаете, социально-экономическом курсе последних сталинских лет - неподъемных военных тратах, разорительных суперпроектах, налоговом нажиме на крестьян. Можно ли сказать, что Сталин исчерпал себя как политик и, если исходить из интересов его легенды, умер вовремя? Поруководи он еще лет пять таким порядком, его правление могло закончиться крахом системы.

— Не думаю, что дошло бы до краха. Я почти уверен, что он сам вынужден был бы, как это уже не раз происходило раньше, начать какие-то очередные маневры. Ведь еще при нем работала комиссия Политбюро во главе с Хрущевым, в которую входили основные члены руководства - и Маленков, и Берия, предлагавшая повысить заготовительные цен на продукцию животноводства, увеличить доходы колхозников и дать другие послабления. Другое дело, что Сталин настолько этого не хотел, а они это сталинское нежелание настолько понимали, что специально тянули и никаких решений не принимали. А как только Сталина не стало - его соратники сразу же эти и многие другие меры провели. Если бы он прожил еще какое-то количество лет, то кризисные явления приобрели бы такую остроту, что ему самому пришлось бы что-то сделать. Хотя и не уверен, что он двинулся бы настолько далеко, насколько пошли потом его соратники. В этом смысле он умер вовремя.

— В том числе и поэтому образ его живет. Сегодняшние попытки построить этакий театральный сталинизм - насколько далеко они могут зайти?

— Буквальное повторение невозможно. Но оказалось, что способны повториться и, к сожалению, достаточно легко, рецидивы взаимной враждебности в обществе, поиски врагов. Кажется, что часть наших соотечественников просто не может жить без того, чтобы не иметь перед собой врага. Просто жить - заниматься своей семьей, работой, с чем-то соглашаться или не соглашаться. Нет, обязательно нужен враг, с которым нужно бороться, смерти которого нужно обязательно радоваться, которого можно поносить последними словами, даже не понимая, что это за человек перед тобой. Но это далеко еще не тот сталинизм, который был в прошлом веке. Сталинизм - это, во-первых, абсолютная изоляция от мира. Сейчас такого и близко нет.

— Я тогда не представляю себе, как страна выживет. И пока что не верю, что мы захотим покончить самоубийством. А второе, это массовое применение террора. Будем объективны - многое может не нравится в сегодняшней действительности, но назвать это сталинизмом было бы перебором.

— Да, это перебор. Но вот знаете, даже и без массового террора, если не страх, то конформизм в острых формах распространился чрезвычайно широко. Оказалось, что людей можно запугать и без крайних мер.

— Не думаю, что так уж сильно нас запугали. Многим так вполне комфортно. А что вы хотите - мы ведь практически не имеем опыта серьезной демократии, основанной на ответственности и общественной самодеятельности.

— Все не имеем этого опыта и не имеем. Раз за разом ничего не получается.

— Ну почему не получается? Много чего получилось. С начала 1990-х прошло 25 лет, не такой большой срок по исторической мерке. Мы сделали движение вперед, потом, так сказать, "приморозили", но остаток все равно наличествует. Посмотрите, что произошло в предыдущую нашу революционную фазу. Мы сделали резкое движение вперед в феврале 1917-го. А потом в считанные месяцы сделали такое попятное движение, которое не только никакого остатка революционного не оставило — Октябрь перечеркнул даже те небольшие демократические достижения, которые были при прежнем режиме. Мы откатились на многие годы назад.

— Тогда ушли все же не назад, а в какую-то другую сторону. Это не было возвратом, допустим, во времена Николая Первого.

— Это очень точное наблюдение. Это и сейчас в сторону, а не в прежние времена.

— Считаете, что этот рецидив ненадолго?

— Как историк я знаю, что все ненадолго. Прекрасный заголовок для своей книги о советских временах дал профессор Алексей Юрчак: "Это было навсегда, пока не кончилось". Посмотрите, как быстро все меняется у наших соседей, в Китае, например, к которому мы все пристальнее присматриваемся.

— Вы будете смеяться, но за Китай мне как-то спокойнее. Хоть понимаю логику их движения. А тут у нас не очень ее понимаю. Все это не производит на вас впечатление коллективного помешательства?

— Определенные комплексы и, если хотите, политическая истерия, всегда в определенной мере востребованы обществом. Раз так, то есть и политические силы, которые на этом играют. Но не уверен, что большинство наших соотечественников так уж агрессивно настроено. Мне кажется, что в большинстве мы самые обыкновенные люди, которые живут, работают, по-разному думают, и, кстати, меняют свои взгляды. Есть оголтелые. Но они везде есть. Это не похоже на 1930-е годы. Конечно, опыт сталинского периода нас многому учит и заставляет насторожиться. Это и называется историческим опытом. В кризисные ситуации, в периоды всяких "великих переломов", организованных сверху, всплывают и даже поощряются агрессивные, шовинистически настроенные люди, карьеристы, которые ничтожны с профессиональной точки зрения, но хорошо приспособились произносить лозунги, заглядывая при этом в государственный карман. Думаете, мало их среди историков, например? Это опасно, но, уверен, преходяще.

— Вы оптимистичнее многих моих друзей, коллег и собеседников.

— Историки, как мне кажется, всегда большие оптимисты, потому что хорошо знают, каким в действительности было прошлое, от которого мы трудно, но уходим.

Олег Витальевич Хлевнюк (7 июля 1959, Винница) — российский историк, специализируется на исследовании сталинского периода в истории СССР. Доктор исторических наук (1996), профессор МГУ.

Окончил Винницкую школу № 2, Винницкий государственный педагогический институт. Доктор исторических наук, главный специалист Государственного архива Российской Федерации. Под его редакцией был издан ряд сборников документов по советской истории 1920-1960-х годов.

Профессор кафедры отечественной истории ХХ—ХХI веков, доктор исторических наук (1997), главный специалист отдела изучения и публикации документов Государственного архива Российской Федерации, член-корреспондент Royal Historical Society (Великобритания), член редколлегий журналов: «Российская история», «Новый исторический вестник», «Сahiers du Monde Russe», «Kritika. Explorations in Russian and Eurasian History», член редакционного совета журнала «Slavonica», соредактор серии «Документы советской истории», член редколлегии книжной серии и оргкомитета цикла конференций «История сталинизма».

Премии: Alec Nove Prize in Russian, Soviet and Post-Soviet Studies (BASEES) — 2004 г. за книгу «Cold Peace: Stalin and the Soviet Ruling Circle, 1945-1953» (Oxford University Press, 2004), диплом конкурса научных работ в области архивоведения, документоведения и археографии Федерального Архивного агентства за 2007-2008 гг. за сборник документов «Заключенные на стройках коммунизма. ГУЛАГ и объекты энергетики в СССР», Premio Nazionale Cherasco Storia — 2008 г. за книгу «Storia del Gulag. Dalla collettivizzazione al Grande terrore», премия «Общественная мысль» — 2010 г. за книгу «Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры».

Работает на историческом факультете МГУ с 2011 года, совместитель.

Область научных интересов: политическая и экономическая история СССР 1920-х —1960-х годов, изучение и публикация архивных документов.

Общее число публикаций — более 130.

Книги (5)

Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР 1945-1953

Очередной том серии «Документы советской истории» содержит документы о деятельности высших органов партийно-государственной власти в СССР в период позднего сталинизма.

Среди них — важнейшие постановления о порядке работы Политбюро ЦК ВКП(б) (с октября 1952 г. Президиума ЦК КПСС), Совета Министров, о распределении обязанностей между лидерами страны, о структуре высших органов власти и порядке принятия решений. Специальный раздел посвящен взаимоотношениям Сталина и его соратников, крупным политическим делам, которые существенно влияли на расклад сил в советской политической верхушке.

Публикуются документы, регламентирующие созыв заседаний высших органов власти, а также хроника заседаний Политбюро, Президиума, Бюро Президиума ЦК ВКП(б)—КПСС, Бюро, Президиума, Бюро Президиума Совета Министров СССР за 1945-1953 гг.

Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы

На основе архивных документов в книге рассматривается деятельность высшего органа партийно-государственной власти в СССР.

Автор исследует порядок принятия важнейших политических решений в 1930-1940 гг., взаимоотношения И.В. Сталина с его ближайшими соратниками по Политбюро — В.М. Молотовым, Л.М. Кагановичем, Г.К. Орджоникидзе, С.М. Кировым, Н.И. Ежовым.

При помощи архивных документов анализируются такие важнейшие сюжеты советской политической истории, как причины убийства Кирова, конфликт между Сталиным и Орджоникидзе, столкновения между отдельными членами Политбюро, соотношение власти Сталина и его соратников на разных этапах довоенного периода.

Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры

На основании архивных документов в книге исследуется процесс перехода от «коллективного руководства» Политбюро к единоличной диктатуре Сталина, который завершился в довоенные годы.

Особое внимание в работе уделяется таким проблемам, как роль Сталина в формировании системы, получившей его имя, механизмы принятия и реализации решений, противодействие сталинской «революции сверху» в партии и обществе.

Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры

На основании архивных документов в книге изучается система высшей власти в СССР в послевоенные годы, в период так называемого «позднего сталинизма».

Укрепляя личную диктатуру, Сталин создавал узкие руководящие группы в Политбюро, приближая или подвергая опале своих ближайших соратников. В книге исследуются такие события, как опала Маленкова и Молотова, «ленинградское дело», чистки в МГБ, «мингрельское дело» и реорганизация высшей власти накануне смерти Сталина.

В работе показано, как в недрах диктатуры постепенно складывались предпосылки ее отрицания. Под давлением нараставших противоречий социально-экономического развития уже при жизни Сталина осознавалась необходимость проведения реформ. Сразу же после смерти Сталина начался быстрый демонтаж важнейших опор диктатуры.

Сталин. Жизнь одного вождя

Споры о том, насколько велика единоличная роль Сталина в массовых репрессиях против собственного населения, развязанных в 30-е годы прошлого века и получивших название «Большой террор», не стихают уже многие десятилетия.

Книга Олега Хлевнюка будет интересна тем, кто пытается найти ответ на этот и другие вопросы: был ли у страны, перепрыгнувшей от монархии к социализму, иной путь? Случайно ли абсолютная власть досталась одному человеку и можно ли было ее ограничить? Какова роль Сталина в поражениях и победах в Великой Отечественной войне?

В отличие от авторов, которые пытаются обелить Сталина или ищут легкий путь к сердцу читателя, выбирая пикантные детали, Хлевнюк создает масштабный, подробный и достоверный портрет страны и ее лидера. Ученый с мировым именем, автор опирается только на проверенные источники и на деле доказывает, что факты увлекательнее и красноречивее любого вымысла.