Очерк хорь и калиныч. Иван сергеевич тургенев хорь и калиныч. Основные действующие лица

Одной из лучших литературных работ И.С. Тургенева является цикл рассказов или очерков (специалисты так и не определились с жанром произведений, входящих в него) "Записки охотника". В них писатель затрагивает важные вопросы, касающиеся быта крестьян и крепостного права. Иван Сергеевич был известен своим либеральными взглядами, поэтому нет ничего удивительного в том, что он решил сделать простой народ главным героем произведений. Ниже представлен анализ "Хорь и Калиныч".

История публикации

Анализ рассказа "Хорь и Калиныч" стоит начать с того, что именно он является самым известным из всего цикла. Этот рассказ открывает "Записки охотника", он был опубликован в 1847 году в журнале "Современник". "Хорь и Калиныч" размещался на странице с объявлениями о продаже сельскохозяйственных вещей.

Писатель проводил сравнение быта крестьян Орловской и Калужской губерний. Автор с большим вниманием отнесся не просто к тому, как живет простой народ, а его интересовала именно личность этих людей. Благосклонное отношение писателя к крестьянам, детальное рассмотрение их привычек, жизненных убеждений - все это было новым для читателя.

В анализе "Хорь и Калиныч" следует отметить, что решение Тургенева сделать центральными персонажами крестьян, воспринималось читателями как прогрессивный взгляд на жизнь, как новое направление в литературе. Поэтому рассказ стал самым известным в цикле "Записки охотника".

Главные персонажи

Анализ "Хорь и Калиныч" следует продолжить краткой характеристикой персонажей рассказа.

1. Охотник - от его лица ведется повествование. Любит не только охоту, но и изучать привычки и уклад жизни других людей. Симпатизирует простому народу.
2. Хорь - зажиточный крестьянин. Практичный и рациональный человек, трудолюбивый.
3. Калиныч - крестьянин, обучен грамоте. Идеалист, романтичен. Любит природу, животных, отзывается на все прекрасное.
4. Господин Полутыкин - хозяин Хоря и Калиныча. Хороший человек, но праздный образ жизни балует его.

Описание крестьян

В анализе "Хорь и Калиныч" нужно более подробно описать главных героев. Охотник сообщает читателю, что он заметил - уровень жизни крестьян в Калужской губернии выше, чем у орловских. И в пример автор приводит двух друзей-крестьян, Хоря и Калиныча. Несмотря на различие в характерах и их взглядов на жизнь, они дружны.

Хорь - это зажиточный крестьянин. Благодаря своему прагматичному и рациональному складу ума он смог отделиться от всех остальных крестьян, жить обособленно от них. Он мог бы стать свободным, но сознательно не делает этого, поэтому вовремя платит большой оброк своему хозяину. Во время разговоров он уходит от ответов на вопросы охотника, поэтому тот решает, что Хорь - человек себе на уме.

Калиныч - полная противоположность своему другу. Он гораздо больше внимания, чем Хорь, уделяет своему господину. Из-за этого у него не остается времени на другие дела. Даже во внешности Калиныча отмечается некоторая неряшливость, он носит лапти круглый год, даже по праздникам. Он - простой и честный человек, тонко чувствующий человеческую натуру и красоту природы.

Выводы

В анализе "Хорь и Калиныч" Тургенева И.С. нужно кратко отметить выводы, сделанные главным героем из наблюдений за двумя крестьянами. Во время разговора о том, что охотник повидал, Калиныч интересуется деталями, связанными с описанием природы, обычаями других людей. Хоря же больше занимают вопросы практического характера: как устроен быт людей, особенности государственного строя.

У Хоря есть большая семья, но лишь один ребенок у него владеет грамотой. Калиныч одинок, но грамоте обучен. И это помогает ему лучше воспринимать некоторые жизненные явления и расширять свой кругозор. Перед нами люди, не имеющие таких прав и свободы, как господин Полутыкин. Однако они оказываются ближе к окружающему миру, глубже понимают простые вещи. А праздный образ жизни является причиной причуд Полутыкина. Труд позволяет человеку тренировать не только тело, но и ум.

В анализе произведения "Хорь и Калиныч" стоит отметить, что в рассказе есть место и некоторой доли романтизации простого народа. Но это не противоречит реальному образу крестьян. Автор И.С. Тургенев впервые сделал центральными персонажами крепостных, показав, что они чувствуют и воспринимают мир так же, как и богатые люди. Труд и близость к природе помогали им лучше и тоньше понимать окружающий мир и характер человека.

Рассказ начинается рассуждением автора о том, чем и как различаются люди, живущие в Орловской губернии и Калужской. «Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живёт в дрянных осиновых избёнках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти; Калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело, весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дёгтем и по праздникам ходит в сапогах». Сравнивается внешний вид селений (также не в пользу Орловский деревни).

В смысле охоты Калужская губерния тоже лучше. В качестве охотника посещая Жиздринский уезд, автор познакомился с одним калужским помещиком - Полутыкиным. Помещик был чудаковатый, имел свои некоторые слабости, но отличался гостеприимством. В первый же день он пригласил автора переночевать к себе в имение. Однако до имения было далеко, поэтому вначале Полутыкин предложил зайти к Хорю, одному из своих мужиков.

Помещик с гостем отправляются на выселки, но Хоря не оказывается дома. Они видят лишь избу, в которой нет ничего лишнего (есть лишь образ, лампадка, необходимая мебель). В избе находятся шестеро детей Хоря разных возрастов. Не дождавшись хозяина, гости уезжают. За ужином автор спрашивает Полутыкина, почему Хорь у него живёт отдельно, и тот рассказывает, что примерно 25 лет назад дом Хоря в деревне сгорел, и он пришёл к отцу Полутыкина с просьбой переселить его на болото, на выселки, пообещав за такое разрешение платить хороший оброк. Полутыкин-старший согласился и положил Хорю оброку 50 рублей. Тот повёл хозяйство как подобает, разбогател и теперь платит уже целых 100 рублей оброку. Полутыкин сказал, что он даже собирается «ещё накинуть». Полутыкин неоднократно предлагал Хорю откупиться, но тот отказывался, ссылаясь на то, что у него якобы нет денег.

На следующий день автор с Полутыкиным опять отправляются на охоту. Полутыкин заглядывает в одну из изб и берёт с собой мужика, Калиныча, крестьянина лет сорока, высокого, худого. Калиныч, как о нем отзываются все в округе, очень добрый человек. Он крайне заботливо относится к своему хозяину, присматривая за ним, как «за малым дитем», уважительно - к гостю «прислуживая ему, но без раболепства».

В полдень, когда жара становится особенно сильной, Калиныч отводит их к себе на пасеку, угощает свежим мёдом. За разговором Полутыкин сообщает автору, что хотя Калиныч добрый, услужливый и щедрый мужик, все же содержать хозяйство в исправности не может, так как Полутыкин его все время отвлекает, то берёт с собой на охоту, то по другим нуждам.

На следующий день Полутыкин уезжает по делам в город. Автор один идёт на охоту, а на обратном пути заворачивает к Хорю. На пороге избы его встречает старик - лысый, низкого роста, плечистый. Это был Хорь. Автору он напоминает Сократа: «такой же высокий шишковатый лоб, такие же маленькие глазки, такой же курносый нос». Беседуя с Хорем о разных предметах (о посеве, об урожае, о крестьянском быте), автор отмечает, что тот «себе на уме». Так, например, на вопрос, почему он не откупится от барина, Хорь не отвечает напрямую, но вместе с тем даёт понять, что за барином ему спокойнее, так как он «своего барина знает, и оброк свой знает».

Ночевать автор остаётся на сеновале у Хоря, а утром, за завтраком, отмечает, что все в семье Хоря народ рослый, здоровый. Автор удивляется, почему все дети, даже взрослые, со своими собственными семьями, живут вместе с Хорем. Тот отвечает, что никого не неволит, что «сами хотят, так и живут». Лишь один его сын не женат, Федя. Хорь пытается уговорить сына жениться, а на вопрос Феди, зачем ему жениться и «что в бабе хорошего», Хорь разъясняет. «Баба - работница, баба - мужику слуга».

Внезапно к Хорю в гости приходит Калиныч. Он приносит в руках пучок полевой земляники и отдаёт его своему другу Хорю. Автор удивляется наличию в мужике таких «нежностей». Автор отправляется на охоту и попутно размышляет о двух, казалось бы, противоположных, но вместе с тем дополняющих друг друга характерах Хоря и Калиныча. Хорь был «человек положительный, практический, административная голова, рационалист», Калиныч - напротив, принадлежал к числу «идеалистов, романтиков, людей восторженных и мечтательных». Хорь понимал действительность, он обустроился, накопил денег, ладил с барином и прочими властями. Калиныч ходил в лаптях и перебивался кое-как. Хорь расплодил большое семейство, покорное и единодушное. У Калиныча была когда-то жена, которую он боялся, а детей не было вовсе. Хорь насквозь видел господина Полутыкина, Калиныч благоговел перед своим господином. Хорь говорил мало, посмеивался, был «себе на уме». Калиныч говорил с жаром, хотя «и не пел соловьём, как бойкий фабричный человек». У Калиныча были и некоторые достоинства, отсутствовавшие у Хоря (которые признавал и сам Хорь): например, он заговаривал кровь, испуг, бешенство, выгонял червей, пчелы ему давались.

Хорь лично попросил Калиныча ввести в конюшню только что купленную лошадь, что тот и сделал. Калиныч как бы стоял ближе к природе, а Хорь - к людям и обществу. Калиныч не любил рассуждать и всему верил слепо. Хорь возвышался даже до иронического взгляда на жизнь. Он много видел, много знал. Хорь живо интересуется новым - узнав, что автор бывал за границей, он спрашивает о тамошних административных и государственных устоях, обычаях. Калиныч, напротив, больше интересовался описаниями природы, гор, водопадов. Автор делает вывод, что «Пётр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях. Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя. Он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперёд. Что хорошо-то ему и нравится, что разумно - того ему и подавай, а откуда оно идёт, - ему все равно. Его здравый смысл охотно подтрунит над сухопарым немецким рассудком; но немцы, по словам Хоря, любопытный народец, и поучиться у них он готов».

Несмотря на обширные знания и эрудицию, Хорь, в отличие от Калиныча, читать не умел. Баб Хорь презирал «от глубины души» и «в весёлый час тешился и издевался над ними». Хорь часто подтрунивал над Калинычем, что он не умеет жить и что даже сапог не может стребовать себе с хозяина. Калиныч обладал хорошим голосом и часто пел. Хорь охотно подпевал ему. У Калиныча на пасеке было очень чисто (иначе пчелы бы жить не стали), Хорь особой чистоты не придерживался.

Хорь интересуется, есть ли у автора вотчина, и когда тот отвечает, что есть, но он там не живёт, а «больше с ружьишком пробавляется», Хорь говорит «ну и правильно, батюшка делаешь. Стреляй себе на здоровье тетеревов да старосту меняй почаще».

Написан он был в 1847 году и увидел свет благодаря публикации в журнале «Современник». Произведение стало первым в цикле под названием «Записки охотника». «Хорь и Калиныч», как и все последующие сюжеты цикла, рассказывает о нехитрой жизни простых русских крестьян. Литературным направлением текста является реализм.

Вконтакте

Одноклассники

Для знакомства с автором рекомендуется читать «Хорь и Калиныч» полностью, но на это не всегда хватает времени. В таком случае можно прочитать рассказ в сокращении . Следующий далее краткий пересказ «Хорь и Калиныч» является подробным и полным, не уступающим по качеству текстам признанного сайта брифли. Но для более полного понимания, сначала будут приведены основные действующие лица и план рассказа.

Основные действующие лица

Рассказ посвящён жизни русского народа, поэтому главными героями повествования являются следующие лица:

• Хорь - плотный мужчина почти старик, живущий в лесу вместе с большой семьёй.
• Калиныч - тоже главный герой произведения, противоположность Хоря и в то же время его друг, мужчина среднего возраста, занимающийся сбором мёда и помогающий в охоте барину.
• автор не является крестьянином, он барин, познакомившийся с главными героями благодаря охоте, но поскольку от его лица идёт повествование, то он тоже основной персонаж.

В рассказе есть и второстепенные персонажи , не обладающие ключевыми ролями в рассказе, к ним относятся:

• помещик Полутыкин, оказавший гостеприимство автору;
• Федя и остальные сыновья Хоря.

План рассказа

Рассказ является небольшим , но и в нём можно просмотреть композиционные единицы, по которым его можно поделить на следующие части:

• встреча с помещиком;
• знакомство с домом Хоря;
• охота с Калинычем;
• удивительное сравнение двух друзей.

Рассказик начинает своё повествование с объяснения разницы между двумя российскими губерниями, через которые он проезжал, чтобы добраться до места охоты. Есть Орловская губерния, а есть Калужская . И так велика между ними разница, что по внешности мужика сразу можно сказать, откуда он, и каков его быт. Если человек небольшого роста, сутулится да угрюмится и в лаптях ходит, то ютится он наверняка в избе, сделанной из осиновых брёвен и расположенной на поле, ходит на барщину, а значит, живёт в Орловской губернии.

Если же мужик видный , ростом высокий, смелый и красивый, то занят он торговлей маслом или дёгтем, по праздникам не прочь надеть нарядные сапоги, а живёт он в одной из изб Калужской губернии.

Не пропустите: художественный прием в литературе и русском языке.

Встреча с помещиком

В Калужской губернии был помещик по фамилии Полутыкин. С ним автор познакомился во время охоты в Жиздринском уезде. Помещик оказался неплохим человеком , хотя и не лишённым некоторых странностей. В частности, он был поклонником западных традиций, что проявлялось у него в виде страсти к изменению вкуса блюд. Он очень ценил своего повара, который был способен приготовить мясо так, что казалось, будто это рыба, а рыба у него получалась со вкусом грибов.

Кроме того, он был охоч до богатых невест , отцы которых давали ему от ворот поворот, на что он постоянно жаловался всем друзьям. Анекдоты, рассказанные Полутыкиным не отличались разнообразием, это вообще была одна и та же шутка, нисколько не казавшаяся смешной.

Однако чудачества не мешали ему быть гостеприимным, так что он пригласил автора к себе в имение и получил согласие. По пути же новым знакомым пришлось заехать к одному из оброчных мужиков помещика - Хорю.

Знакомство с домом Хоря

Как и полагается калужскому мужику, Хорь имел просторный дом из нескольких сосновых строений. Располагался он в живописном месте - на поляне посреди леса. Вместо хозяина, который отлучился из дома, гостей встретил его двадцатилетний сын по имени Фёдор. Провёл в избу, которая оказалось чистой и аккуратной, без лишней мебели. Не было там ни тараканов, ни каких других насекомых. Кроме того, на столе вскоре оказалось угощение в виде хлеба с квасом и солений .

Спустя время домой вернулись ещё шесть сыновей Хоря. Все они были статными и ладными - настоящие великаны. Они за полчаса доставили помещика с гостем на телеге в имение.

Настало время ужина, и автора разобрало любопытство, почему это Хорь живёт в удалении от остальных домов. Помещик поведал историю, согласно которой мужик потерял дом четверть века назад в результате пожара. Тогда ещё имение принадлежало не самому Полутыкину, а его отцу. К нему и пришёл Хорь с просьбой разрешить ему поселиться на болоте вдали от соседей и не ходить на барщину. Помещик дал своё согласие , за что получал оброк в размере 50 рублей, по тем временам огромную сумму.

Но впоследствии она увеличилась до 100 рублей, поскольку Хорь разбогател путём удачной торговли. За эту его деловитую хватку и отшельничество он, кстати, и получил своё необычное прозвище. Потом помещик даже предложил мужику откуп, но тот сказал, что таких денег у него якобы нет.

Охота с Калинычем

Наступил следующий день, и автор с помещиком снова отправились на охоту. Путь их лежал через деревню , в которой пришлось сделать остановку у невысокой избы - дома крестьянина Калиныча. Это был голубоглазый, высокий и худощавый сорокалетний человек, характер которого называли весёлым, но кротким. Он был верным спутником помещика на охоте, помогал носить сумку и ружьё, подавал воду и еду, подмечал цель и устраивал привалы. Барин очень ценил всё это.

Охота затянулась до полудня, который принёс с собой невыносимую жару. Спрятаться от неё было решено на пасеке Калиныча, расположенной в глубине леса. Там охотники смогли отдохнуть и угоститься свежим сладким мёдом.

Два друга

Поохотиться было решено и на другой день, но у Полутыкина с соседом Пичуковым появились дела в городе, и автор отправился в путь один. Когда пришло время возвращаться, он решил ещё раз заглянуть в усадьбу Хоря. На этот раз ему удалось застать хозяина, который оказался низким, но плечистым, лысым и бородатым мужиком. Чем-то даже напомнил рассказчику Сократа. Хорь оставил впечатление человека, который сам себе на уме.

Но ночь автор решил провести именно у крестьянина. Ему отвели место на сеновале, а утром накормили завтраком. Во время трапезы гость поинтересовался у хозяина, почему его взрослые сыновья, которые к тому времени почти все уже были женатыми, живут с отцом . Хорь вдаваться в пространные разговоры не стал, попросту ответил, что дети сами так хотят. А Феде в отцовском доме хорошо и одному, он жениться не спешит, поскольку, как и отец, ничего хорошего в женщинах не видит. Но Хорь сыну на это утверждал, что жена нужна хотя бы как работница для мужа.

Потом рассказчик и нежеланием крестьянина откупаться от барина поинтересовался. Всё не верилось ему, что имея возможность платить большой оброк в 100 рублей и даже больше, Хорь не накопил ещё денег на достойный откуп. Однако мужик дал расплывчатый ответ, в котором угадывалось, что с помещиком ему спокойнее , и он лучше будет платить известную ему сумму, чем решится на новую жизнь.

Тем временем у Хоря появился новый гость с подарком в виде пучка земляники. Им оказался не кто иной, как Калиныч. Его появление и необычный сюрприз удивили автора.

Оказалось, что два этих таких разных человека в жизни были друзьями. Это автор понял за те три дня, что провёл в гостях у Хоря, который при ближайшем рассмотрении оказался очень положительным и практичным человеком, настоящим рационалистом. В противоположность своему другу Калиныч оказался мечтателем и идеалистом, такой себе романтик. Кроме того, гость обнаружил для себя следующие противоположности в характерах приятелей .

Немало было различий и в интересах мужиков. В беседе с автором один из них интересовался устройством заграничных городов и их традициями, в то время как другой любил слушать рассказы о красотах природы. Первым, конечно, был Хорь, который обладал обширными знаниями, хотя не умел даже читать и почти никого из сыновей не выучил. А вторым был Калиныч, оказавшийся вполне грамотным, а ещё имевшим отличный голос. Благодаря последнему качеству и умению играть на балалайке, он часто пел песни, которые подхватывал его приятель.

Несмотря на наличие семьи, Хорь неважно относился к женскому полу, попросту презирал. Это выливалось в издевательства и шутки над женщинами. Хотя жена его была сварливой и запросто командовала невестками, но супруга уважала и слушалась. Замолкала по первому слову.

А также он по-дружески посмеивался и над другом, которого считал неподготовленным к жизни, из-за чего не имевшим ничего за душой, даже простых сапог. Хотя Калиныч давно мог обзавестись каким-никаким имуществом, ведь был чуть ли не правой рукой помещика в охоте.

От Хоря же рассказчик и узнал много нового о жизни народа. Например, о том, что важным событием в деревне считается появление тележки с косами посреди лета. Человек в кафтане, занимающийся их продажей, отдавал свой товар по полтора рубля, если платили сразу, и в два раза больше, когда просили в долг. Конечно, перед самым покосом все брали инструменты в долг, а расплачивались за них через несколько недель в кабаке. Ушлые власти даже пытались сами заниматься такой перепродажей, но мужики были лишены возможности поторговаться и рассмотреть товар, так что у помещиков это дело не пошло.

Продавались таким образом ещё и серпы, но за такими покупками ходили в основном женщины, и дело нередко заканчивалось дракой. Но бабы занимались не только приобретением инструментов, но и продажей своих и мужниных вещей. Дело в том, что в губернию часто заезжали скупщики ткани для бумажной фабрики. Звали их «орлами», хотя своим поведением они такого благородного названия не оправдывали. Орлы покупали тряпки за гроши, а увлекавшиеся женщины зачастую отдавали не только ненужные вещи, но и новые да хорошие. Поэтому мужикам приходилось зорко следить за своими жёнами, как только проходил слушок о появлении скупщика тряпья.

Автор наслаждался обществом новых знакомых, ему нравились их рассказы о той жизни, с которой он, благодаря своему высокому происхождению, никогда бы не столкнулся, и о ней не узнал. Но вскоре помещик прислал за ним людей, и рассказчику пришлось уехать, хотя и было жаль расставаться с этими необычными крестьянами. А ещё через день он покинул и дом Полутыкина, благодарный за гостеприимство хозяина.

Анализ произведения

Рассказ Тургенева «Хорь и Калиныч» прекрасен в своей простоте. Он посвящён двум абсолютно разным людям , дружбе которых не мешает разница в характерах, интересах и благосостоянии. Их общим увлечением можно назвать разве что музыку, которую с удовольствием любят они сыграть на балалайке и сопроводить песней.

Такие разные нравы дополняют друг друга и объединяют в себе характеры всего русского народа. Ведь люди России не только практичные, но и творческие. В них есть как рациональное зерно, так и склонность к мечтательности.

Здесь выложена бесплатная электронная книга Хорь и Калиныч автора, которого зовут Тургенев Иван Сергеевич . В библиотеке АКТИВНО БЕЗ ТВ вы можете скачать бесплатно книгу Хорь и Калиныч в форматах RTF, TXT, FB2 и EPUB или же читать онлайн книгу Тургенев Иван Сергеевич - Хорь и Калиныч без регистраци и без СМС.

Размер архива с книгой Хорь и Калиныч = 27.41 KB

Записки охотника –

Zmiy
«И.С. Тургенев. «Записки охотника»»: Народная асвета; Минск; 1977
Аннотация
«Редко соединялись в такой степени, в таком полном равновесии два трудно сочетаемых элемента: сочувствие к человечеству и артистическое чувство», - восхищался «Записками охотника» Ф.И. Тютчев. Цикл очерков «Записки охотника» в основном сложился за пять лет (1847-1852), но Тургенев продолжал работать над книгой. К двадцати двум ранним очеркам Тургенев в начале 1870-х годов добавил еще три. Еще около двух десятков сюжетов осталось в набросках, планах и свидетельствах современников.
Натуралистические описания жизни дореформенной России в «Записках охотника» перерастают в размышления о загадках русской души. Крестьянский мир прорастает в миф и размыкается в природу, которая оказывается необходимым фоном едва ли не каждого рассказа. Поэзия и проза, свет и тени переплетаются здесь в неповторимых, причудливых образах.
Иван Сергеевич Тургенев
ХОРЬ И КАЛИНЫЧ
Кому случалось из Болховского уезда перебираться в Жиздринский, того, вероятно, поражала резкая разница между породой людей в Орловской губернии и калужской породой. Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах. Орловская деревня (мы говорим о восточной части Орловской губернии) обыкновенно расположена среди распаханных полей, близ оврага, кое-как превращенного в грязный пруд. Кроме немногих ракит, всегда готовых к услугам, да двух-трех тощих берез, деревца на версту кругом не увидишь; изба лепится к избе, крыши закиданы гнилой соломой… Калужская деревня, напротив, большею частью окружена лесом; избы стоят вольней и прямей, крыты тесом; ворота плотно запираются, плетень на задворке не разметан и не вывалился наружу, не зовет в гости всякую прохожую свинью… И для охотника в Калужской губернии лучше. В Орловской губернии последние леса и площадя исчезнут лет через пять, а болот и в помине нет; в Калужской, напротив, засеки тянутся на сотни, болота на десятки верст, и не перевелась еще благородная птица тетерев, водится добродушный дупель, и хлопотунья куропатка своим порывистым взлетом веселит и пугает стрелка и собаку.
В качестве охотника посещая Жиздринский уезд, сошелся я в поле и познакомился с одним калужским мелким помещиком, Полутыкиным, страстным охотником и, следовательно, отличным человеком. Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего сада; любил повторять один я тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинения Акима Нахимова и повесть Пинну; заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однако говорил одначе и завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба - грибами, макароны - порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не приняв вида ромба или трапеции. Но, за исключением этих немногих и незначительных недостатков, г-н Полутыкин был, как уже сказано, отличный человек.
В первый же день моего знакомства с г. Полутыкиным он пригласил меня на ночь к себе.
- До меня верст пять будет, - прибавил он, - пешком идти далеко; зайдемте сперва к Хорю. (Читатель позволит мне не передавать его заиканья.)
- А кто такой Хорь?
- А мой мужик… Он отсюда близехонько.
Мы отправились к нему. Посреди леса, на расчищенной и разработанной поляне, возвышалась одинокая усадьба Хоря. Она состояла из нескольких сосновых срубов, соединенных заборами; перед главной избой тянулся навес, подпертый тоненькими столбиками. Мы вошли. Нас встретил молодой парень, лет двадцати, высокий и красивый.
- А, Федя! Дома Хорь? - спросил его г-н Полутыкин.
- Нет, Хорь в город уехал, - отвечал парень, улыбаясь и показывая ряд белых, как снег, зубов. - Тележку заложить прикажете?
- Да, брат, тележку. Да принеси нам квасу.
Мы вошли в избу. Ни одна суздальская картина не залепляла чистых бревенчатых стен; в углу, перед тяжелым образом в серебряном окладе, теплилась лампадка; липовый стол недавно был выскоблен и вымыт; между бревнами и по косякам окон не скиталось резвых прусаков, не скрывалось задумчивых тараканов. Молодой парень скоро появился с большой белой кружкой, наполненной хорошим квасом, с огромным ломтем пшеничного хлеба и с дюжиной соленых огурцов в деревянной миске. Он поставил все эти припасы на стол, прислонился к двери и начал с улыбкой на нас поглядывать. Не успели мы доесть нашей закуски, как уже телега застучала перед крыльцом. Мы вышли. Мальчик лет пятнадцати, кудрявый и краснощекий, сидел кучером и с трудом удерживал сытого пегого жеребца. Кругом телеги стояло человек шесть молодых великанов, очень похожих друг на друга и на Федю. «Все дети Хоря!» - заметил Полутыкин. «Все Хорьки, - подхватил Федя, который вышел вслед за нами на крыльцо, - да еще не все: Потап в лесу, а Сидор уехал со старым Хорем а город… Смотри же, Вася, - продолжал он, обращаясь к кучеру, - духом сомчи: барина везешь. Только на толчках-то, смотри, потише: и телегу-то попортишь, да и барское черево обеспокоишь!» Остальные Хорьки усмехнулись от выходки Феди. «Подсадить Астронома!» - торжественно воскликнул г-н Полутыкин. Федя, не без удовольствия, поднял на воздух принужденно улыбавшуюся собаку и положил ее на дно телеги. Вася дал вожжи лошади. Мы покатили. «А вот это моя контора, - сказал мне вдруг г-н Полутыкин, указывая на небольшой низенький домик, - хотите зайти?» - «Извольте». - «Она теперь упразднена, - заметил он, слезая, - а все посмотреть стоит». Контора состояла из двух пустых комнат. Сторож, кривой старик, прибежал с задворья. «Здравствуй, Миняич, - проговорил г-н Полутыкин, - а где же вода?» Кривой старик исчез и тотчас вернулся с бутылкой воды и двумя стаканами. «Отведайте, - сказал мне Полутыкин, - это у меня хорошая, ключевая вода». Мы выпили по стакану, причем старик нам кланялся в пояс. «Ну, теперь, кажется, мы можем ехать, - заметил мой новый приятель. - В этой конторе я продал купцу Аллилуеву четыре десятины лесу за выгодную цену». Мы сели в телегу и через полчаса уже въезжали на двор господского дома.
- Скажите, пожалуйста, - спросил я Полутыкина за ужином, - отчего у вас Хорь живет отдельно от прочих ваших мужиков?
- А вот отчего: он у меня мужик умный. Лет двадцать пять тому назад изба у него сгорела; вот и пришел он к моему покойному батюшке и говорит: дескать, позвольте мне, Николай Кузьмич, поселиться у вас в лесу на болоте. Я вам стану оброк платить хороший. - «Да зачем тебе селиться на болоте?» - «Да уж так; только вы, батюшка, Николай Кузьмич, ни в какую работу употреблять меня уж не извольте, а оброк положите, какой сами знаете». - «Пятьдесят рублев в год!» - «Извольте». - «Да без недоимок у меня, смотри!» - «Известно, без недоимок…» Вот он и поселился на болоте. С тех пор Хорем его и прозвали.
- Ну, и разбогател? - спросил я.
- Разбогател. Теперь он мне сто целковых оброка платит, да еще я, пожалуй, накину. Я уж ему не раз говорил: «Откупись, Хорь, эй, откупись!..» А он, бестия, меня уверяет, что нечем; денег, дескать, нету… Да, как бы не так!..
На другой день мы тотчас после чаю опять отправились на охоту. Проезжая через деревню, г-н Полутыкин велел кучеру остановиться у низенькой избы и звучно воскликнул: «Калиныч!» - «Сейчас, батюшка, сейчас, - раздался голос со двора, - лапоть подвязываю». Мы поехали шагом; за деревней догнал нас человек лет сорока, высокого роста, худой, с небольшой загнутой назад головкой. Это был Калиныч. Его добродушное смуглое лицо, кое-где отмеченное рябинами, мне понравилось с первого взгляда. Калиныч (как узнал я после) каждый день ходил с барином на охоту, носил его сумку, иногда и ружье, замечал, где садится птица, доставал воды, набирал земляники, устроивал шалаши, бегал за дрожками; без него г-н Полутыкин шагу ступить не мог. Калиныч был человек самого веселого, самого кроткого нрава, беспрестанно попевал вполголоса, беззаботно поглядывал во все стороны, говорил немного в нос, улыбаясь, прищуривал свои светло-голубые глаза и часто брался рукою за свою жидкую, клиновидную бороду. Ходил он нескоро, но большими шагами, слегка подпираясь длинной и тонкой палкой. В течение дня он не раз заговаривал со мною, услуживал мне без раболепства, но за барином наблюдал, как за ребенком. Когда невыносимый полуденный зной заставил нас искать убежища, он свел нас на свою пасеку, в самую глушь леса. Калиныч отворил нам избушку, увешанную пучками сухих душистых трав, уложил нас на свежем сене, а сам надел на голову род мешка с сеткой, взял нож, горшок и головешку и отправился на пасеку вырезать нам сот. Мы запили прозрачный теплый мед ключевой водой и заснули под однообразное жужжанье пчел и болтливый лепет листьев.
Легкий порыв ветерка разбудил меня… Я открыл глаза и увидел Калиныча: он сидел на пороге полураскрытой двери и ножом вырезывал ложку. Я долго любовался его лицом, кротким и ясным, как вечернее небо. Г-н Полутыкин тоже проснулся. Мы не тотчас встали. Приятно после долгой ходьбы и глубокого сна лежать неподвижно на сене: тело нежится и томится, легким жаром пышет лицо, сладкая лень смыкает глаза. Наконец мы встали и опять пошли бродить до вечера. За ужином я заговорил опять о Хоре да о Калиныче. «Калиныч - добрый мужик, - сказал мне г. Полутыкин, - усердный и услужливый мужик; хозяйство в исправности, одначе, содержать не может: я его все оттягиваю. Каждый день со мной на охоту ходит… Какое уж тут хозяйство, - посудите сами». Я с ним согласился, и мы легли спать.
На другой день г-н Полутыкин принужден был отправиться в город по делу с соседом Пичуковым. Сосед Пичуков запахал у него землю и на запаханной земле высек его же бабу. На охоту поехал я один и перся вечером завернул к Хорю. На пороге избы встретил меня старик - лысый, низкого роста, плечистый и плотный - сам Хорь. Я с любопытством посмотрел на этого Хоря. Склад его лица напоминал Сократа: такой же высокий, шишковатый лоб, такие же маленькие глазки, такой же курносый нос. Мы вошли вместе в избу. Тот же Федя принес мне молока с черным хлебом. Хорь присел на скамью и, преспокойно поглаживая свою курчавую бороду, вступил со мною в разговор. Он, казалось, чувствовал свое достоинство, говорил и двигался медленно, изредка посмеивался из-под длинных своих усов.
Мы с ним толковали о посеве, об урожае, о крестьянском быте… Он со мной все как будто соглашался; только потом мне становилось совестно, и я чувствовал, что говорю не то… Так оно как-то странно выходило. Хорь выражался иногда мудрено, должно быть, из осторожности… Вот вам образчик нашего разговора:
- Послушай-ка, Хорь, - говорил я ему, - отчего ты не откупишься от своего барина?
- А для чего мне откупаться? Теперь я своего барина знаю и оброк свой знаю… барин у нас хороший.
- Все же лучше на свободе, - заметил я.
Хорь посмотрел на меня сбоку.
- Вестимо, - проговорил он.
- Ну, так отчего же ты не откупаешься?
Хорь покрутил головой.
- Чем, батюшка, откупиться прикажешь?
- Ну, полно, старина…
- Попал Хорь в вольные люди, - продолжал он вполголоса, как будто про себя, - кто без бороды живет, тот Хорю и набольший.
- А ты сам бороду сбрей.
- Что борода? борода - трава: скосить можно.
- Ну, так что ж?
- А, знать, Хорь прямо в купцы попадет; купцам-то жизнь хорошая, да и те в бородах.
- А что, ведь ты тоже торговлей занимаешься? - спросил я его.
- Торгуем помаленьку маслишком да дегтишком… Что же, тележку, батюшка, прикажешь заложить?
«Крепок ты на язык и человек себе на уме», - подумал я.
- Нет, - сказал я вслух, - тележки мне не надо; я завтра около твоей усадьбы похожу и, если позволишь, останусь ночевать у тебя в сенном сарае.
- Милости просим. Да покойно ли тебе будет в сарае? Я прикажу бабам постлать тебе простыню и положить подушку. Эй, бабы! - вскричал он, поднимаясь с места, - сюда, бабы!.. А ты, Федя, поди с ними. Бабы ведь народ глупый.
Четверть часа спустя Федя с фонарем проводил меня в сарай. Я бросился на душистое сено, собака свернулась у ног моих; Федя пожелал мне доброй ночи, дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла к двери, шумно дохнула раза два; собака с достоинством на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая; лошадь где-то в близости стала жевать сено и фыркать… Я наконец задремал.
На заре Федя разбудил меня. Этот веселый, бойкий парень очень мне нравился; да и, сколько я мог заметить, у старого Хоря он тоже был любимцем. Они оба весьма любезно друг над другом подтрунивали. Старик вышел ко мне навстречу. Оттого ли, что я провел ночь под его кровом, по другой ли какой причине, только Хорь гораздо ласковее вчерашнего обошелся со мной.
- Самовар тебе готов, - сказал он мне с улыбкой, - пойдем чай пить.
Мы уселись около стола. Здоровая баба, одна из его невесток, принесла горшок с молоком. Все его сыновья поочередно входили в избу.
- Что у тебя за рослый народ! - заметил я старику.
- Да, - промолвил он, откусывая крошечный кусок сахару, - на меня да на мою старуху жаловаться, кажись, им нечего.
- И все с тобой живут?
- Все. Сами хотят, так и живут.
- И все женаты?
- Вон один, пострел, не женится, - отвечал он, указывая на Федю, который по-прежнему прислонился к двери. - Васька, тот еще молод, тому погодить можно.
- А что мне жениться? - возразил Федя, - мне и так хорошо. На что мне жена? Лаяться с ней, что ли?
- Ну, уж ты… уж я тебя знаю! Кольца серебряные носишь… Тебе бы все с дворовыми девками нюхаться… «Полноте, бесстыдники!» - продолжал старик, передразнивая горничных, - уж я тебя знаю, белоручка ты этакой!
- А в бабе-то что хорошего?
- Баба - работница, - важно заметил Хорь. - Баба мужику слуга.
- Да на что мне работница?
- То-то, чужими руками жар загребать любишь. Знаем вашего брата.
- Ну, жени меня, коли так. А? что! Что ж ты молчишь?
- Ну, полно, полно, балагур. Вишь, барина мы с тобой беспокоим. Женю небось… А ты, батюшка, не гневись: дитятко, видишь, малое, разуму не успело набраться.
Федя покачал головой…
- Дома Хорь? - раздался за дверью знакомый голос, - и Калиныч вошел в избу с пучком полевой земляники в руках, которую нарвал он для своего друга, Хоря. Старик радушно его приветствовал. Я с изумлением поглядел на Калиныча: признаюсь, я не ожидал таких «нежностей» от мужика.
Я в этот день пошел на охоту часами четырьмя позднее обыкновенного и следующие три дня провел у Хоря. Меня занимали новые мои знакомцы. Не знаю, чем я заслужил их доверие, но они непринужденно разговаривали со мной. Я с удовольствием слушал их и наблюдал за ними. Оба приятеля нисколько не походили друг на друга. Хорь был человек положительный, практический, административная голова, рационалист; Калиныч, напротив, принадлежал к числу идеалистов, романтиков, людей восторженных и мечтательных. Хорь понимал действительность, то есть: обстроился, накопил деньжонку, ладил с барином и с прочими властями; Калиныч ходил в лаптях и перебивался кое-как. Хорь расплодил большое семейство, покорное и единодушное; у Калиныча была когда-то жена, которой он боялся, а детей и не бывало вовсе. Хорь насквозь видел г-на Полутыкина; Калиныч благоговел перед своим господином. Хорь любил Калиныча и оказывал ему покровительство; Калиныч любил и уважал Хоря. Хорь говорил мало, посмеивался и разумел про себя; Калиныч объяснялся с жаром, хотя и не пел соловьем, как бойкий фабричный человек… Но Калиныч был одарен преимуществами, которые признавал сам Хорь, например: он заговаривал кровь, испуг, бешенство, выгонял червей; пчелы ему дались, рука у него была легкая, Хорь при мне попросил его ввести в конюшню новокупленную лошадь, и Калиныч с добросовестною важностью исполнил просьбу старого скептика. Калиныч стоял ближе к природе; Хорь же - к людям, к обществу; Калиныч не любил рассуждать и всему верил слепо; Хорь возвышался даже до иронической точки зрения на жизнь. Он много видел, много знал, и от него я многому научился. Например, из его рассказов узнал я, что каждое лето, перед покосом, появляется в деревнях небольшая тележка особенного вида. В этой тележке сидит человек в кафтане и продает косы. На наличные деньги он берет рубль двадцать пять копеек - полтора рубля ассигнациями; в долг - три рубля и целковый. Все мужики, разумеется, берут у него в долг. Через две-три недели он появляется снова и требует денег. У мужика овес только что скошен, стало быть, заплатить есть чем; он идет с купцом в кабак и там уже расплачивается. Иные помещики вздумали было покупать сами косы на наличные деньги и раздавать в долг мужикам по той же цене; но мужики оказались недовольными и даже впали в уныние; их лишали удовольствия щелкать по косе, прислушиваться, перевертывать ее в руках и раз двадцать спросить у плутоватого мешанина-продавца: «А что, малый, коса-то не больно того?» Те же самые проделки происходят и при покупке серпов, с тою только разницей, что тут бабы вмешиваются в дело и доводят иногда самого продавца до необходимости, для их же пользы, поколотить их. Но более всего страдают бабы вот при каком случае. Поставщики материала на бумажные фабрики поручают закупку тряпья особенного рода людям, которые в иных уездах называются «орлами». Такой «орел» получает от купца рублей двести ассигнациями и отправляется на добычу. Но, в противность благородной птице, от которой он получил свое имя, он не нападает открыто и смело: напротив, «орел» прибегает к хитрости и лукавству. Он оставляет свою тележку где-нибудь в кустах около деревни, а сам отправляется по задворьям да по задам, словно прохожий какой-нибудь или просто праздношатающийся. Бабы чутьем угадывают его приближенье и крадутся к нему навстречу. Второпях совершается торговая сделка. За несколько медных грошей баба отдает «орлу» не только всякую ненужную тряпицу, но часто даже мужнину рубаху и собственную паневу. В последнее время бабы нашли выгодным красть у самих себя и сбывать таким образом пеньку, в особенности «замашки», - важное распространение и усовершенствование промышленности «орлов»! Но зато мужики, в свою очередь, навострились и при малейшем подозрении, при одном отдаленном слухе о появлении «орла» быстро я живо приступают к исправительным и предохранительным мерам. И в самом деле, не обидно ли? Пеньку продавать их дело, и они ее точно продают, не в городе, - в город надо самим тащиться, - а приезжим торгашам, которые, за неимением безмена, считают пуд в сорок горстей - а вы знаете, что за горсть и что за ладонь у русского человека, особенно когда он «усердствует»!
Таких рассказов я, человек неопытный и в деревне не «живалый» (как у нас в Орле говорится), наслушался вдоволь, Но Хорь не все рассказывал, он сам меня расспрашивал о многом. Узнал он, что я бывал за границей, и любопытство его разгорелось… Калиныч от него не отставал; но Калиныча более трогали описания природы, гор, водопадов, необыкновенных зданий, больших городов; Хоря занимали вопросы административные и государственные. Он перебирал все по порядку: «Что, у них это там есть так же, как у нас, аль иначе?.. Ну, говори, батюшка, - как же?..» - «А! ах, Господи, твоя воля!» - восклицал Калиныч во время моего рассказа; Хорь молчал, хмурил густые брови и лишь изредка замечал, что, «дескать, это у нас не шло бы, а вот это хорошо - это порядок». Всех его расспросов я передать вам не могу, да и незачем; но из наших разговоров я вынес одно убежденье, которого, вероятно, никак не ожидают читатели, - убежденье, что Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях. Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед. Что хорошо - то ему и нравится, что разумно - того ему и подавай, а откуда оно идет, - ему все равно. Его здравый смысл охотно подтрунит над сухопарым немецким рассудком; но немцы, по словам Хоря, любопытный народец, и поучиться у них он готов. Благодаря исключительности своего положенья, своей фактической независимости, Хорь говорил со мной о многом, чего из другого рычагом не выворотишь, как выражаются мужики, жерновом не вымелешь. Он действительно понимал свое положенье. Толкуя с Хорем, я в первый раз услышал простую, умную речь русского мужика. Его познанья были довольно, по-своему, обширны, но читать он не умел; Калиныч - умел. «Этому шалопаю грамота далась, - заметил Хорь, - у него и пчелы отродясь не мерли». - «А детей ты своих выучил грамоте?» Хорь помолчал. «Федя знает». - «А другие?» - «Другие не знают». - «А что?» Старик не отвечал и переменил разговор. Впрочем, как он умен ни был, водились и за ним многие предрассудки и предубеждения. Баб он, например, презирал от глубины души, а в веселый час тешился и издевался над ними. Жена его, старая и сварливая, целый день не сходила с печи и беспрестанно ворчала и бранилась; сыновья не обращали на нее внимания, но невесток она содержала в страхе Божием. Недаром в русской песенке свекровь поет: «Какой ты мне сын, какой семьянин! Не бьешь ты жены, не бьешь молодой…» Я раз было вздумал заступиться за невесток, попытался возбудить сострадание Хоря; но он спокойно возразил мне, что «охота-де вам такими… пустяками заниматься, - пускай бабы ссорятся… Их что разнимать - то хуже, да и рук марать не стоит». Иногда злая старуха слезала с печи, вызывала из сеней дворовую собаку, приговаривая: «Сюды, сюды, собачка!» - и била ее по худой спине кочергой или становилась под навес и «лаялась», как выражался Хорь, со всеми проходящими. Мужа своего она, однако же, боялась и, по его приказанию, убиралась к себе на печь. Но особенно любопытно было послушать спор Калиныча с Хорем, когда дело доходило до г-на Полутыкина. «Уж ты, Хорь, у меня его не трогай», - говорил Калиныч. «А что ж он тебе сапогов не сошьет?» - возражал тот. «Эка, сапоги!.. на что мне сапоги? Я мужик…» - «Да вот и я мужик, а вишь…» При этом слове Хорь поднимал свою ногу и показывал Калинычу сапог, скроенный, вероятно, из мамонтовой кожи. «Эх, да ты разве наш брат!» - отвечал Калиныч. «Ну, хоть бы на лапти дал: ведь ты с ним на охоту ходишь; чай, что день, то лапти». - «Он мне дает на лапти». - «Да, в прошлом году гривенник пожаловал». Калиныч с досадой отворачивался, а Хорь заливался смехом, причем его маленькие глазки исчезали совершенно.
Калиныч пел довольно приятно и поигрывал на балалайке. Хорь слушал, слушал его, загибал вдруг голову набок и начинал подтягивать жалобным голосом. Особенно любил он песню «Доля ты моя, доля!». Федя не упускал случая подтрунить над отцом. «Чего, старик, разжалобился?» Но Хорь подпирал щеку рукой, закрывал глаза и продолжал жаловаться на свою долю… Зато, в другое время, не было человека деятельнее его: вечно над чем-нибудь копается - телегу чинит, забор подпирает, сбрую пересматривает. Особенной чистоты он, однако, не придерживался и на мои замечания отвечал мне однажды, что «надо-де избе жильем пахнуть».
- Посмотри-ка, - возразил я ему, - как у Калиныча на пасеке чисто.
- Пчелы бы жить не стали, батюшка, - сказал он со вздохом.
«А что, - спросил он меня в другой раз, - у тебя своя вотчина есть?» - «Есть». - «Далеко отсюда?» - «Верст сто!» - «Что же ты, батюшка, живешь в своей вотчине?» - «Живу». - «А больше, чай, ружьем пробавляешься?» - «Признаться, да». - «И хорошо, батюшка, делаешь; стреляй себе на здоровье тетеревов да старосту меняй почаще».
На четвертый день, вечером, г. Полутыкин прислал за мной. Жаль мне было расставаться с стариком. Вместе с Калинычем сел я в телегу. «Ну, прощай, Хорь, будь здоров, - сказал я… - Прощай, Федя». - «Прощай, батюшка, прощай, не забывай нас». Мы поехали; заря только что разгоралась. «Славная погода завтра будет», - заметил я, глядя на светлое небо. «Нет, дождь пойдет, - возразил мне Калиныч, - утки вон плещутся, да и трава больно сильно пахнет». Мы въехали в кусты. Калиныч запел вполголоса, подпрыгивая на облучке, и все глядел да глядел на зарю…
На другой день я покинул гостеприимный кров г-на Полутыкина.

Хорь и Калиныч

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке http://turgenevivan.ru/ Приятного чтения! Хорь и Калиныч. Иван Сергеевич Тургенев Кому случалось из Болховского уезда перебираться в Жиздринский, того, вероятно, поражала резкая разница между породой людей в Орловской губернии и калужской породой. Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах. Орловская деревня (мы говорим о восточной части Орловской губернии) обыкновенно расположена среди распаханных полей, близ оврага, кое-как превращенного в грязный пруд. Кроме немногих ракит, всегда готовых к услугам, да двух-трех тощих берез, деревца на версту кругом не увидишь; изба лепится к избе, крыши закиданы гнилой соломой… Калужская деревня, напротив, большею частью окружена лесом; избы стоят вольней и прямей, крыты тесом; ворота плотно запираются, плетень на задворке не разметан и не вывалился наружу, не зовет в гости всякую прохожую свинью… И для охотника в Калужской губернии лучше. В Орловской губернии последние леса и площадя исчезнут лет через пять, а болот и в помине нет; в Калужской, напротив, засеки тянутся на сотни, болота на десятки верст, и не перевелась еще благородная птица тетерев, водится добродушный дупель, и хлопотунья куропатка своим порывистым взлетом веселит и пугает стрелка и собаку. В качестве охотника посещая Жиздринский уезд, сошелся я в поле и познакомился с одним калужским мелким помещиком, Полутыкиным, страстным охотником и, следовательно, отличным человеком. Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего сада; любил повторять один я тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинения Акима Нахимова и повесть Пинну; заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однако говорил одначе и завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба - грибами, макароны - порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не приняв вида ромба или трапеции. Но, за исключением этих немногих и незначительных недостатков, г-н Полутыкин был, как уже сказано, отличный человек. В первый же день моего знакомства с г. Полутыкиным он пригласил меня на ночь к себе. - До меня верст пять будет, - прибавил он, - пешком идти далеко; зайдемте сперва к Хорю. (Читатель позволит мне не передавать его заиканья.) - А кто такой Хорь? - А мой мужик… Он отсюда близехонько. Мы отправились к нему. Посреди леса, на расчищенной и разработанной поляне, возвышалась одинокая усадьба Хоря. Она состояла из нескольких сосновых срубов, соединенных заборами; перед главной избой тянулся навес, подпертый тоненькими столбиками. Мы вошли. Нас встретил молодой парень, лет двадцати, высокий и красивый. - А, Федя! Дома Хорь? - спросил его г-н Полутыкин. - Нет, Хорь в город уехал, - отвечал парень, улыбаясь и показывая ряд белых, как снег, зубов. - Тележку заложить прикажете? - Да, брат, тележку. Да принеси нам квасу. Мы вошли в избу. Ни одна суздальская картина не залепляла чистых бревенчатых стен; в углу, перед тяжелым образом в серебряном окладе, теплилась лампадка; липовый стол недавно был выскоблен и вымыт; между бревнами и по косякам окон не скиталось резвых прусаков, не скрывалось задумчивых тараканов. Молодой парень скоро появился с большой белой кружкой, наполненной хорошим квасом, с огромным ломтем пшеничного хлеба и с дюжиной соленых огурцов в деревянной миске. Он поставил все эти припасы на стол, прислонился к двери и начал с улыбкой на нас поглядывать. Не успели мы доесть нашей закуски, как уже телега застучала перед крыльцом. Мы вышли. Мальчик лет пятнадцати, кудрявый и краснощекий, сидел кучером и с трудом удерживал сытого пегого жеребца. Кругом телеги стояло человек шесть молодых великанов, очень похожих друг на друга и на Федю. «Все дети Хоря!» - заметил Полутыкин. «Все Хорьки, - подхватил Федя, который вышел вслед за нами на крыльцо, - да еще не все: Потап в лесу, а Сидор уехал со старым Хорем а город… Смотри же, Вася, - продолжал он, обращаясь к кучеру, - духом сомчи: барина везешь. Только на толчках-то, смотри, потише: и телегу-то попортишь, да и барское черево обеспокоишь!» Остальные Хорьки усмехнулись от выходки Феди. «Подсадить Астронома!» - торжественно воскликнул г-н Полутыкин. Федя, не без удовольствия, поднял на воздух принужденно улыбавшуюся собаку и положил ее на дно телеги. Вася дал вожжи лошади. Мы покатили. «А вот это моя контора, - сказал мне вдруг г-н Полутыкин, указывая на небольшой низенький домик, - хотите зайти?» - «Извольте». - «Она теперь упразднена, - заметил он, слезая, - а все посмотреть стоит». Контора состояла из двух пустых комнат. Сторож, кривой старик, прибежал с задворья. «Здравствуй, Миняич, - проговорил г-н Полутыкин, - а где же вода?» Кривой старик исчез и тотчас вернулся с бутылкой воды и двумя стаканами. «Отведайте, - сказал мне Полутыкин, - это у меня хорошая, ключевая вода». Мы выпили по стакану, причем старик нам кланялся в пояс. «Ну, теперь, кажется, мы можем ехать, - заметил мой новый приятель. - В этой конторе я продал купцу Аллилуеву четыре десятины лесу за выгодную цену». Мы сели в телегу и через полчаса уже въезжали на двор господского дома. - Скажите, пожалуйста, - спросил я Полутыкина за ужином, - отчего у вас Хорь живет отдельно от прочих ваших мужиков? - А вот отчего: он у меня мужик умный. Лет двадцать пять тому назад изба у него сгорела; вот и пришел он к моему покойному батюшке и говорит: дескать, позвольте мне, Николай Кузьмич, поселиться у вас в лесу на болоте. Я вам стану оброк платить хороший. - «Да зачем тебе селиться на болоте?» - «Да уж так; только вы, батюшка, Николай Кузьмич, ни в какую работу употреблять меня уж не извольте, а оброк положите, какой сами знаете». - «Пятьдесят рублев в год!» - «Извольте». - «Да без недоимок у меня, смотри!» - «Известно, без недоимок…» Вот он и поселился на болоте. С тех пор Хорем его и прозвали. - Ну, и разбогател? - спросил я. - Разбогател. Теперь он мне сто целковых оброка платит, да еще я, пожалуй, накину. Я уж ему не раз говорил: «Откупись, Хорь, эй, откупись!..» А он, бестия, меня уверяет, что нечем; денег, дескать, нету… Да, как бы не так!.. На другой день мы тотчас после чаю опять отправились на охоту. Проезжая через деревню, г-н Полутыкин велел кучеру остановиться у низенькой избы и звучно воскликнул: «Калиныч!» - «Сейчас, батюшка, сейчас, - раздался голос со двора, - лапоть подвязываю». Мы поехали шагом; за деревней догнал нас человек лет сорока, высокого роста, худой, с небольшой загнутой назад головкой. Это был Калиныч. Его добродушное смуглое лицо, кое-где отмеченное рябинами, мне понравилось с первого взгляда. Калиныч (как узнал я после) каждый день ходил с барином на охоту, носил его сумку, иногда и ружье, замечал, где садится птица, доставал воды, набирал земляники, устроивал шалаши, бегал за дрожками; без него г-н Полутыкин шагу ступить не мог. Калиныч был человек самого веселого, самого кроткого нрава, беспрестанно попевал вполголоса, беззаботно поглядывал во все стороны, говорил немного в нос, улыбаясь, прищуривал свои светло-голубые глаза и часто брался рукою за свою жидкую, клиновидную бороду. Ходил он нескоро, но большими шагами, слегка подпираясь длинной и тонкой палкой. В течение дня он не раз заговаривал со мною, услуживал мне без раболепства, но за барином наблюдал, как за ребенком. Когда невыносимый полуденный зной заставил нас искать убежища, он свел нас на свою пасеку, в самую глушь леса. Калиныч отворил нам избушку, увешанную пучками сухих душистых трав, уложил нас на свежем сене, а сам надел на голову род мешка с сеткой, взял нож, горшок и головешку и отправился на пасеку вырезать нам сот. Мы запили прозрачный теплый мед ключевой водой и заснули под однообразное жужжанье пчел и болтливый лепет листьев. Легкий порыв ветерка разбудил меня… Я открыл глаза и увидел Калиныча: он сидел на пороге полураскрытой двери и ножом вырезывал ложку. Я долго любовался его лицом, кротким и ясным, как вечернее небо. Г-н Полутыкин тоже проснулся. Мы не тотчас встали. Приятно после долгой ходьбы и глубокого сна лежать неподвижно на сене: тело нежится и томится, легким жаром пышет лицо, сладкая лень смыкает глаза. Наконец мы встали и опять пошли бродить до вечера. За ужином я заговорил опять о Хоре да о Калиныче. «Калиныч - добрый мужик, - сказал мне г. Полутыкин, - усердный и услужливый мужик; хозяйство в исправности, одначе, содержать не может: я его все оттягиваю. Каждый день со мной на охоту ходит… Какое уж тут хозяйство, - посудите сами». Я с ним согласился, и мы легли спать. На другой день г-н Полутыкин принужден был отправиться в город по делу с соседом Пичуковым. Сосед Пичуков запахал у него землю и на запаханной земле высек его же бабу. На охоту поехал я один и перся вечером завернул к Хорю. На пороге избы встретил меня старик - лысый, низкого роста, плечистый и плотный - сам Хорь. Я с любопытством посмотрел на этого Хоря. Склад его лица напоминал Сократа: такой же высокий, шишковатый лоб, такие же маленькие глазки, такой же курносый нос. Мы вошли вместе в избу. Тот же Федя принес мне молока с черным хлебом. Хорь присел на скамью и, преспокойно поглаживая свою курчавую бороду, вступил со мною в разговор. Он, казалось, чувствовал свое достоинство, говорил и двигался медленно, изредка посмеивался из-под длинных своих усов. Мы с ним толковали о посеве, об урожае, о крестьянском быте… Он со мной все как будто соглашался; только потом мне становилось совестно, и я чувствовал, что говорю не то… Так оно как-то странно выходило. Хорь выражался иногда мудрено, должно быть, из осторожности… Вот вам образчик нашего разговора: - Послушай-ка, Хорь, - говорил я ему, - отчего ты не откупишься