декабря 2014

Фольклор: душить ли песню?

Что такое фольклор для современных православных? Популярное и всеми «разрешенное» направление приходской творческой деятельности. Тут делают куколок из соломы, там поют народные песни, здесь пляшут в цветных сарафанах. Это и не удивительно: в фольклоре мы можем почерпнуть глубину национальных художественных традиций, понять самих себя исторических. С другой стороны, — фольклор сохранил множество языческих образов, обрядов, про которые ничего нет в священных книгах. О том, с какими проявлениями фольклора в жизни христианина стоит бороться, а какие безопасны и полезны, — мы говорим с профессором Александром Розовым , доктором культурологии, ведущим научным сотрудником Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН.

Профессор Александр Розов

Александр Николаевич Розов — доктор культурологии, ведущий научный сотрудник, профессор. В ИРЛИ РАН с 1975 года. В 1971-м окончил классическое отделение филологического факультета ЛГУ. В 1972-1975 годах обучался в аспирантуре ИРЛИ по специальности «фольклористика». В 1978 году защитил кандидатскую диссертацию «Песни русских зимних календарных праздников: Проблема классификации колядок», в 2003-м в РГГУ — докторскую диссертацию «Сельский священник в духовной жизни русского крестьянства второй половины XIX — начала XX века». Область научных интересов: русская литература XVIII-XIX веков, русский фольклор, этнография, библиография церковной периодики. Участник коллективных трудов: «Русский фольклор»; «Былины Печоры» и др.

Изучить, чтобы побороть

— Некоторые современные священники считают фольклор важной частью культурного развития человека. Другие к фольклору относятся скептически. А до революции какая была установка церковного руководства?
— Во-первых, считало оно, чтобы бороться с нехристианскими, по сути языческими, обычаями, обрядами, их надо изучать. Во-вторых, следует бороться только с теми из них, которые противоречат духу православия, а остальные можно не запрещать. Вот такая была позиция.

— С чем все-таки боролись?
— Давайте рассмотрим основные святочные обычаи и обряды: гадание, ряженье, колядование. Гадание — это грех, утверждала Церковь, так как человеку не дано знать о своей судьбе и о судьбе своих близких. Судьбу каждого знает только Господь Бог. Ряженье — тоже, по мнению Церкви, языческое действо, которое следует истреблять. Наконец, колядование, т. е. обход домов с исполнением колядок, особых заклинательно-величальных песен, — тоже отголосок дохристианского времени, это нужно заменить хождением христославов, исполняющих церковные песнопения: тропари, кондаки и ирмосы.

Кроме того, сельские священники беспощадно боролись со знахарями и колдунами. Начиная с 1840-х в семинариях даже был введен курс врачевания, чтобы будущие пастыри, борясь с представителями народной медицины, могли сами оказывать медицинскую помощь. И есть много свидетельств, что сельские батюшки действительно лечили не только души своих прихожан, но и тела. Они носили с собой аптечку, собирали лечебные травы, делали настойки. В этом им помогали и их жены-матушки. К сожалению, этот курс в семинариях уже в начале 1870-х был отменен.

— Но все-таки крестьяне отмечали праздники по-своему, почему?
— Слишком крепкими были в сельском обществе традиции. Крестьяне всегда отвечали на какие-­то замечания своего батюшки по поводу ненадлежащего, по его мнению, характера проведения праздника: «Это не нами придумано, так наши деды и отцы делали, и нам это завещали». Кроме того, обилие нехристианских черт в сельской праздничной культуре объясняется тем, что для искоренения язычества Церковь наложила на языческий свой календарь. Например, Рож­дество Христово отмечается в день дохристиан­ского праздника возрождения бога Солнца, на поворот светила от зимы на лето. А самым нехристианским из всех народных праздников является Масленица, проводы зимы. Сколько веков Церковь безуспешно боролась с любимым народом празднеством. Со второй половины XIX века в ряде губерний священники организовывали «антимасленичные общества», добивались, чтобы на сельских сходах принимали решения, которые до минимума сокращали дни этого праздника, умеряли его необузданный разгул. Иереи в проповедях постоянно убеждали своих прихожан, что Масленица — это чистое язычество, что неделя перед Великим постом дается людям, чтобы они духовно лучше к нему подготовились, никаких увеселений быть не должно. Поэтому меня очень удивляют ежегодные биллборды с надписями: «Христианская масленица», которые развешаны по всему нашему городу. Это абсурд.

Родной дед Александра Николаевича, Николай Васильевич Розов, был протоиереем. Последним местом его служения стал . Священника расстреляли в 1938 году, он прославлен как священномученик на Архиерейском Соборе РПЦ 13-16 августа 2000 года.

Родной брат деда, Константин Васильевич Розов, был единственным в истории Русской Православной Церкви Великим Архидьяконом (почетный титул старшего патриаршего диакона). Служил в храме Христа Спасителя, Большом Успенском соборе Кремля, в 1904-1907 годах по приглашению самого Николая II — в домовом , после революции был постоянным участником патриарших богослужений. По красоте голоса Розова сравнивали с Шаляпиным. Константин Васильевич активно концертировал. С 1993 года проводится ежегодный Международный праздник диаконского искусства имени Великого Архидьякона К.В. Розова.

Колядин, колядин…

— Какие праздники в каких регионах приживались крепче?
— В северных — зимние; в южных — летние. Если на севере почти нет разгульных обычаев, связанных с днем Ивана Купалы, то на юге, на­оборот, — почти отсутствуют зимние колядки.

— Как нет? Я сам ходил колядовать на юге Брянской области.
— В русских областях, граничащих с Белоруссией, с Украиной, перенимались именно белорусские и украинские колядки. Тот же процесс наблюдается и в Сибири, где было много переселенцев из Белоруссии и Украины.

— А колядка имеет языческое происхождение?
— Разумеется. Если сравнивать новогодние древнегреческие коронисму («песню о вороне»), эйресиону (песню, которую пели, держа в руках ветвь, украшенную лентами, различными плодами) и хелидонисму («песню о ласточке»), то оказывается, что они типологически схожи с русскими колядками: то же величание хозяев дома, те же магические пожелания добра, богатства и здоровья. Мало того, русские колядки, записанные в XIX-XX веках, сохраняли более архаические черты, чем древнегреческие тексты.

— А как Церковь боролась с ними?
— Как я уже отмечал, была политика по замене колядок на «христославления», то есть на тексты, соответствующие смыслу Рождества. Правда, когда мальчишки, молодежь или даже старики ходили христославить, они очень потешно перевирали церковнославянский текст. На Украине священник часто собирал этих христославов, репетировал с ними песни, исправлял огрехи в пении, а потом давал церковную кружку и благословлял на обход домов с песнями и сбором денег. И кое-где, надо сказать, христославные песни вытеснили колядки. Более того, возникла традиция христославления на Пасху, в то время как никаких пасхальных колядок у великороссов не существовало.

— Почему колядование стало именно рождественским обычаем?
— Потому что Рождество, как и у язычников, по сути означало начало нового года, — а колядка и есть новогодняя песня.

От лета к осени

— Интересно происхождение и других праздничных традиций. Почему, например, на Троицу принято украшать храм березками?
— Да, в XIX веке была целая полемика в церковной периодике о том, надо ли рубить на Троицу березки, не наносит ли это ущерба окружающей среде. Церковный праздник Троицы наложился на дохристианский девичий праздник, связанный с обрядом инициации, превращение девушки в потенциальную невесту. А березка — это символ девичества, нежности, тонкости. Так народный обычай органично перешел в церковный.

Особой приметой праздника Троицы прежде были цветы. В этот день их можно было увидеть не только в храме, но и в руках каждой дамы, прогуливающейся по праздничной улице. Эта особенность праздника передана на картине Бориса Кустодиева «Троицын день» (1920)

— А с Иваном Купалой какие явно нецерковные обычаи были связаны?
— У Тарковского в фильме «Андрей Рублев» очень правдиво показаны такие купальские обычаи, как прыганье через очищающие от скверны плоти и духа костры, хороводы, совместное купание обнаженных девушек, женщин и парней, мужчин. Позже, например в XIX веке, сельская молодежь, тайно от взрослых, купалась в укромных местах, но уже в одеждах. В празднике Ивана Купалы (24 июня/7 июля) принимали участие все: от мала до велика. Праздник связан с целебными свойствами воды, с наиболее бурным периодом в жизни растительности, неслучайно именно в это время собирали лечебные травы; это время гаданий с венками из цветов, с вениками; это и время необычайной активности всей нечистой силы, наконец, кое-где именинником на Купалу считался сам водяной.

— Были ли языческие черты в празднике дня Илии Пророка?
— Безусловно. В образе этого очень популярного среди крестьян святого отразился культ грозного древнеславянского бога-громовержца. В результате слияния дохристианских и христианских представлений возник образ Ильи, щедрого, сулящего хороший урожай, но — в то же время — сурового и карающего. Его боятся не только люди, но и вся нечисть. В этот день всегда ждали грозы, возникающей якобы от того, что Илья разъезжает в своей колеснице по небу и пускает стрелы-молнии, особенно страшные для тех, кто его не чтит, а работает в поле. Ильин день знаменовал собой и скорое завершение лета. На Русском Севере после Ильина дня (20 июля/2 августа) прекращали купаться. Старушки объясняли нам в экспедициях: «Олень в воду напи`сал».

— Потом наступала осень…
— Начиная со дня Покрова (1/14 октября), после уборки и переработки урожая, начинались вечерние собрания молодежи («посиделки», «беседы», «вечеринки»). За деньги вскладчину арендовалась какая-нибудь изба. Ближе к вечеру в нее приходили сначала девушки, и если это была не праздничная посиделка, то каждая от своей матери получала работу — сучить нити, прясть и т. д. Девушки трудились, разговаривали, пели песни.

Позже в эту же избу приходили парни с разного рода сладостями, и тогда начиналось настоящее веселье: песни, частушки, танцы-пляски, игры. В праздничные дни посиделки проводились еще более активно. На такие собрания могли приходить и взрослые и сидеть в роли зрителей, вспоминая собственную молодость.

Приведу забавную черту сельского этикета, которая сохранялась на Русском Севере до 1920-1930 годов: когда парни приходили на вечеринку к девушкам, то полагалось, чтобы парень обязательно садился на колени к девушке, а не наоборот.

Священниками такие собрания молодежи считались неблагочестивыми. Многие иереи в проповедях, в беседах с прихожанами убеждали родителей не пускать своих взрослых детей на посиделки.

— А каково было отношение служителей Церкви к час­тушкам?
— Очень многие священники ополчались на частушки, получившие массовое распространение где-то с конца XIX века, считая, что в них отражается падение нравов сельского населения, что частушки вытесняют, заменяют старинные народные песни. А вот с мирскими песнями священники стали бороться гораздо раньше, противопоставляя им, особенно в большие церковные праздники, духовные песнопения. Во многих отчетах о своей деятельности в приходе, опубликованных в церковной периодике, пастыри с гордостью сообщали о том, что они покончили с традицией исполнять в эти дни мирские песни.

Душа народа

— Ученые исследуют народные традиции уже несколько веков. В чем же глубина, обаяние фольклора?
— Фольклору свойственна спо­соб­ность передавать самое существенное, самое ценное от одного поколения к другому. В народном творчестве — или, шире, в народном мировоззрении — сохраняются многовековые представления людей. Издавна существует такой термин: «двоеверие», используемый как церковными, так и светскими авторами для обозначения тех представлений, верований, которые сохраняются в народе от языческих времен. При этом возникает своеобразный «сплав» христианского и дохристианского начал. И этот «сплав» присутствует в каждом из нас.

— Многие мыслители считали и считают, что фольклор несет в себе национальный нравственный идеал. Верно ли это?
— Я бы сказал, что это, скорее, выражение народной души. Этический идеал этой души наиболее ярко выражается в духовных стихах, в пословицах и поговорках; эстетический — в народных песнях. Однако следует отметить, что нравственный идеал может со временем меняться. Например, русские крестьяне очень любили былины, их разрешалось вместе с духовными стихами петь в Великий пост, но далеко не все в них для нас, людей XXI века, кажется воплощением нравственного идеала. Например, сколько там пренебрежения к женщине, как мало в них рассказывается о счастливой семейной жизни. И это нисколько не удивляло исполнителей былин и их слушателей, ибо они тоже смотрели на женщин как на людей второго сорта. «Бьет — значит, любит», — говорили деревенские бабы о своей семейной жизни.

— Как современному священнику, который служит в сельском приходе, относиться к фольклору?
— К сожалению, в духовных учебных заведениях мало рассказывают будущим священнослужителям о народной культуре, об особенностях крестьянского быта, о фольклоре. Поэтому молодому священнику приходится самому решать: запрещать, исправлять или сохранять.

Приведу один пример. В одном из южнорусских сел издавна существовал такой обряд: священник на Троицу в церкви должен был сплетать венок. Однажды в этот приход назначили нового настоятеля, который решил эту практику прекратить, посчитав ее языческой. И прихожане взбунтовались, написали жалобу архиерею. Пришлось тому назначить нового пастыря, который смиренно стал продолжать эту традицию.

Для меня большая честь, что я уже третий год читаю в нашей духовной академии курс лекций, знакомящих студентов с церковно­-народным календарем, в котором настолько органично слились церковные праздники и народные, что их просто невозможно расщепить. В этом календаре церковное прославление апостолов, святых соседствует с чисто крестьянским толкованием богословских понятий, канонических представлений. Нуж­но подготовить будущих пастырей к тому, что мир устроен сложно, чтобы они знали, какие и где до сих пор сохраняются обычаи, обряды, суеверия и предрассудки, — и чтобы они, зная их, относились к ним тоньше.

Известный русский писатель возмущен оскорбительными рассуждениями петербургского священника о русском фольклоре …

«Надеюсь, что иерей Димитрий Сизоненко столь уничижительно высказался о фольклоре не намеренно, а просто у него так получилось. Давайте подумаем над тем, а почему великая просвещенная античная культура не приняла Христа и подвергала великим мучениям тех, кто исповедовал Христа? Почему Русь удивительно хорошо восприняла приход в свои пределы веры православной? Именно из-за устного народного творчества. Баба-Яга, лешие, русалки и прочее, - это, действительно, наивные плоды воображения, которые, однако, не губили душу ребенка. Но ведь были еще великие произведения народного творчества, которые провозглашали те же истины, которые исповедует Христианство - доброта, любовь к ближнему, верность супружескому браку. Все это было в русском фольклоре. Сказка „Колобок“ говорит о необходимости послушания, „Курочка Ряба“ - это вообще величайшая сказка, порицающая суетную, тщетную погоню за богатством. Это были удивительные, ценные уроки, которые получал малыш», - заявил в интервью «Русской народной линии» известный русский писатель, секретарь Правления Союза писателей России Владимир Николаевич Крупин , комментируя рассуждения клирика Санкт-Петербургской епархии иерея Димитрия Сизоненко о фольклоре.

Как сообщает официальное издание Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви «Вода живая», в Просветительском центре при Феодоровском соборе прошел круглый стол, посвященный введению ОПК в школе. В дискуссии приняли участие священнослужители и преподаватели. В частности, иерей Димитрий Сизоненко высказал свое мнение о значении фольклора. «Фольклор - это та же массовая культура, возникшая в эпоху романтизма. Конечно, это лучше, чем современный масскульт. Гораздо лучше, если девочка надевает сарафан, чем если изображает из себя Ксюшу Собчак. Когда у ребенка нет еще навыков культуры, то он начинает с массовой. Просто не нужно преувеличивать роль фольклора. Фольклор, что явствует из самого названия, это народная культура, т. е. субкультура», - считает священник.

По его мнению, «когда фольклор, или русская литература, или история становятся „троянским конем“, который мы пытаемся начинить православным содержанием, то происходит большая подмена. Когда мы читаем „Станционного смотрителя“ из „Повестей Белкина“ и при этом делаем слишком большой акцент на истории блудного сына, то рассыпается вся воздушная громада пушкинского полотна. Лучше наряду с Пушкиным читать „Исповедь“ блаженного Августина, потому что „Повести Белкина“ не говорят ни о Христе, ни о православной культуре, а блаженный Августин - говорит. В детстве он полюбил Христа, потом потерял веру, его перестала интересовать Церковь, а заинтересовала языческая образованность, но любовь ко Христу в нем всегда оставалась. А сейчас на каждом шагу встречается Православие, где нет Христа, христианство без Христа, в виде того же фольклора».

«Уничижительно высказаться о фольклоре, - продолжил свой комментарий Владимир Крупин, - значит не отдавать себе отчета в том, что фольклор не просто колыбель письменности, но тот самый фундамент народного сознания , который так органично соединился с Православием. Зачем отец Димитрий уничижает фольклор? Он итак совершенно затюкан и искажен. Если фольклор окончательно выгнать из школы, если не рассказывать детям наши величайшие предания, былины, загадки, легенды, то это их обеднит».

«Почему наша русская литература является одной из ведущих в мире? Потому что она выходит из подлинного народного творчества. Русский народ был готов принять Православие, поскольку у нас была изначально необычайно поэтическая и весьма воспитанная, культурная нация. Фольклор способствовал принятию нами Православия. Отец Димитрий утверждает, что фольклор возник в эпоху романтизма. Это не соответствует исторической правде, ибо романтизм появился позже фольклора. Он возник как уход от обыденности, от реальной жизни. Но ни романтизм, ни сентиментализм не прижились в России. В нашей стране укоренился реализм как подражание образу и подобию Бога, как познание природы, сотворенной Им. Именно это направление до сих пор преобладает в нашей русской культуре, русской литературе», - отметил русский писатель.

«Наша современная школа очень обеднена тем, - продолжил он, - что в ней нет широкой программы по устному народному творчеству и письменному. Фольклор хотя и прост для восприятия, но он содержит в себе вечные истины. Не могу понять, что отцу Димитрию не понравилось в русском народном творчестве. Он называет фольклор, народную культуру презрительно „субкультурой“. Субкультура - это подкультура так же, как суеверие - это не вера. Можно говорить о субкультуре рокеров и байкеров, но ни в коем случае нельзя признать справедливым суждение о том, что народная культура - это всего лишь субкультура. Русское народное творчество - это огромный пласт культуры. На наше народное творчество надо смотреть снизу вверх потому, что в нашем фольклоре есть величайшие откровения и недосягаемые вершины! Наш фольклор показывает величайшие образцы того, как душевные движения подкрепляются действием. Поэтому недопустимо и оскорбительно наш фольклор называть „субкультурой“».

«Совет отца Димитрия Сизоненко не искать в произведениях русской литературы и русского фольклора православного содержания свидетельствует лишь о том, что у него космополитическая ориентация. Можно читать блаженного Августина, но есть множество произведений русского народного творчества, в которых говорится и о правилах жизненного поведения, и о рае, и об аде, и о святых. Сейчас в космополитах и западниках недостатках нет. Самое страшное то, что теперь все это прививается со школы. Учителя с болью и отчаянием говорят о том, что в школы, как объедки с барского стола, валом валит всякая „гаррипотерщина“, дети воспринимают жизнь через экран телевизора, а в школьных программах превалируют западные схемы. Как это стало возможно, что Гарри Поттер сегодня заменяет Ивана Царевича? В западной литературе, в том числе и детской, не встретить таких глубоких смыслов и идей, которые содержатся в нашем фольклоре потому, что у них не было народного творчества, фольклора, подобного нашему. Жестокость их сказок иногда просто поражает, наше же творчество чистое, возвышенное, целомудренное и благородное ! Говорить уничижительно о нашей литературе и нашем фольклоре - значит быть тем самым блудным сыном, которого упомянул отец Димитрий, говоря о „Станционном смотрителе“. Если же человек, читая нашу литературу, невольно вспоминает евангельские сюжеты, то как ему воспринимать слова отца Димитрия Сизоненко о нашей русской литературе?» - заключил Владимир Крупин.

Протоиерей Евгений Соколов объяснил истоки неприязни к русскому народному творчеству …

«Вызывает бесконечное удивление и грусть отношение к русской сказке русского православного священника. До понимания глубины русской сказки нужно еще суметь дорасти. Ибо, на мой взгляд, наши великие русские писатели до духовной высоты русской сказки явно не дотягивают. То, что в русской сказке лаконично, красиво, назидательно и очень по-доброму изложено на одном листе, в романах русских писателей занимает сотни страниц. Когда-то мне это пришлось доказывать в очном споре на Рождественских чтениях отцу Андрею Кураеву», - заявил нам руководитель миссионерского отдела Архангельской и Холмогорской епархии протоиерей Евгений Соколов .

«К великому сожалению, - продолжил комментарий протоиерей Евгений Соколов, - для многих из нас содержание русской сказки - китайская грамота. Помню, в одном университете долго добивался от преподавателей и студентов ответа на вопрос: почему плачут дед и баба в сказке „Курочка Ряба“, если курочка просто помогла им разбить яичко после их многочисленных безуспешных попыток? Как мышка в сказке „Репка“ идет помогать кошке? При этом хорошо бы исходить из понимания, что это русская народная сказка. Отцу Дмитрию дерзну дать простой совет: чтобы понять глубину, мудрость, загадочность и даже сакральность русской сказки, неплохо бы для начала понять и полюбить источник этой сказки - народ русский ! А остальное, право, приложится».

«Мне Матронушка помогает, я только в неё верю!», «Троица – это Христос, Богородица и Николай Угодник». Такие признания иногда приходится слушать нашим священникам.

Языческое сознание

Многие искренне удивляются, когда узнают, что православие - это христианство. «Русь крещена, но не просвещена» - слова, которые приписывают Лескову, не теряют своей актуальности. Низкий уровень религиозной культуры - это насущная проблема для нашей страны.

«Непросвещённость» проявляется в своеобразном отношении к обрядам и таинствам Церкви, в специфическом понимании «духовности». Явление это не новое: редкие проповедники умели донести до простого народа суть христианского учения, не исказив смысла.

Христианские элементы удобно встроились в языческую картину мира, лишь слегка её изменив. Магизм и двоеверие всегда были характерны для русской религиозности: принятие обрядовой стороны православия при языческом сознании.

Язычество ставит человека в положение жертвы, потому что от его нравственных усилий ничего не зависит. Никакого внутреннего роста для него не существует. Человек живёт меж двух миров и является лишь пассивным орудием могущественных «духов» - злых или добрых. Потому, главная задача язычника – найти эффективную магическую защиту от злых «духов» и угодить добрым. Для этого есть особые обряды, которые может исполнить только посвящённый жрец. Для язычника важно, чтобы обряд был совершён правильно, так как согласно его картине мира – только скрупулёзное исполнение ритуала может принести успех.

«Симптомы» проявления языческого сознания в народном православии

Пантеон Богов . Вполне самодостаточными «богами» в пантеоне «народного православия» стали святые, к которым часто обращаются «вместо» Бога. Отсюда разделение святых «по функционалу», по аналогии с языческими божествами: непременно важно понять, кому о чём молиться. Молитва «ответственному святому» считается более действенной. Просто молиться Богу – это непонятно, и страшно, а значит – неэффективно.

«Святыньки» . наделение предметов самостоятельной сакральной ценностью. Всевозможные «святыньки» воспринимаются как источник «чуда». Иконы, мощи, «земелька» и прочие атрибуты, которые для христиан лишь предметы благоговейного почитания, становятся в «народном православии» «волшебной палочкой», которая может избавить от всех неприятностей.

Опять же – вне зависимости от собственных усилий и Христа. То же самое с записками, свечами и молитвами – непонятные большинству действия и слова перевираются и воспринимаются как самоценные «заклинания» (например, искаженный 90-й псалом – в народе «Живые помощи»).

Обрядоверие . Как было сказано, для язычества соблюдение ритуала в мелочах являлось залогом успеха у «высших сил». В «народном православии» это выражается в соблюдении буквы церковного Устава без осмысления и веры.

При этом категорически осуждаются любые отклонения. Отсюда любовь к церемониям («Венчание – это красиво»), судорожное соблюдение бытовых традиций («На Пасху кулич и яйца освятить обязательно!») и суеверие («Надо причаститься, чтобы не болеть», «Машину освятить – от аварий»).

Абсолютно искажается понимание взаимоотношений между Богом и человеком: личные, «сыновние» отношения (в которых и заключена суть христианства) здесь невозможны. Возникают формальные: вместо нравственных усилий и духовного возрастания - угождение «божку» посредством исполнения неких внешних правил.

Церковная субкультура XX века

Особые черты приобрело «народное православие» в XX веке, после того, как религия в России перестала быть вне закона.

Православная церковь, выйдя из подполья, привлекла к себе множество людей, ищущих смысла жизни. Но долгий отрыв от подлинной христианской традиции (в том числе - пастырской) плохо сказался на церковной действительности.

Если ранее носителями «народного православия» были, в основном, люди простого сословия, то к концу XX века это мировоззрение распространилось на большую часть православного сообщества и священства. И неудивительно: «простого люда» в России всегда было больше и в годы гонений, в основном, именно в этой среде религиозная жизнь и сохранялась.

Естественно, что, придя в открывшиеся храмы в начале 90-х многие застали там весьма специфические образцы «народного благочестия» и свою сложившуюся систему отношений. И приняли это как должное.

Многие стали пытаться строить жизнь по апокрифическим представлениям «народного православия». Оно стало национальной субкультурой – маргинальной, крестьянско-консервативной, негативно настроенной к «светской» культуре и образованности как вещам, мешающим «подлинной духовности».

Внешняя эффектность вышла на первый план: люди стали гоняться за внешней атрибутикой, «чудесами», «старцами» и «пророчествами», не вникая в суть христианства. И, к сожалению, сталкиваясь с реальными жизненными испытаниями, часто разочаровывались в Церкви, так как ничего, кроме «обычаев» они там не нашли, ничему другому не были научены.

90-е годы для общества были кризисом самоидентификации. И для многих такая «православно-фольклорная» субкультура стала целым открытием: казалось, что это и есть та самая «Святая Русь», которую «мы потеряли».

Всё здесь было экзотикой для уставшего от «диалектического материализма» советского человека: язык, запах ладана, красота обряда. С таким же успехом люди в те годы покорялись различными «духовными практиками».

Для очень многих россиян православие стало синонимом «русскости», что к сожалению, вытеснило Христа. Носителями «народного православия» стали даже вовсе далёкие от религии люди. Крещение и соблюдение обрядов стало способом национальной самоидентификации – не более. Хотя, христианство - о другом: «нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе».

- буквально «правильное суждение», «правильное учение» или «правильное сла́вление» ) - направление в , оформившееся на востоке в течение I тысячелетия от Рождества Христова

Христианство на сегодняшний день – одна из самых распространенных мировых религий, к христианским странам можно отнести большую часть Европы, Россию, Новый Свет. История большинства европейских стран неразрывно связана с христианством, так как само образование этих государств во многом являлось следствием христианизации.

Христианские представления за последние два тысячелетия стали культурной основой развития многих стран, так, например, культуру России невозможно представить без христианства. Идеи христианства проникли в литературу, театр, архитектуру и живопись, скульптуру и народное творчество.

Исторически сложилось так, что христианство стало не коренной религией большинства народов, где-то оно вытеснило прежние религиозные представления, где-то ужилось с ними. Нередки сегодня наложения христианских идей на языческие обрядовые традиции.

Именно язычество в большинстве случаев предшествовало христианству, где в форме сложно организованного пантеона богов, как в античном мире, где в виде обрядового поклонения многочисленным духам и полубогам. Христианство постепенно стало главенствующей религией, но народ сохранил в памяти свои прежние страхи, своих прежних кумиров и богов. Где они сегодня? Как они проявились в культуре? Находят ли лазейки в народное сознание? Об этом пойдет речь в данной работе.

ФОЛЬКЛОР (англ. folklore- народная мудрость)(Слайд3-Фольклор) – это обозначение художественной деятельности народных масс, или устного народного творчества, возникшего еще в дописьменный период. Этот термин впервые был введен в научный обиход английским археологом У. Дж. Томсом в 1846 г. и понимался широко, как совокупность духовной и материальной культуры народа, его обычаев , верований, обрядов, различных форм искусств. С течением времени содержание термина суживалось. Существует несколько точек зрения, трактующих фольклор как народную художественную культуру , как устное поэтическое творчество и как совокупность словесных, музыкальных, игровых видов народного творчества. При всем многообразии региональных и локальных форм фольклору присущи общие черты, такие, как анонимность, коллективность творчества, традиционность, тесная связь с трудовой деятельностью, бытом, передача произведений из поколения в поколение в устной традиции.

С появлением письменности многие виды фольклора развивались параллельно с художественной литературой, взаимодействуя с ней, оказывая на нее и на другие формы художественного творчества влияние и испытывая обратное воздействие.

Народное музыкальное искусство зародилось задолго до возникновения профессиональной музыки православного храма. В общественной жизни древней Руси фольклор играл гораздо большую роль, нежели в последующие времена. В отличие от средневековой Европы, Древняя Русь не имела светского профессионального искусства. В ее музыкальной культуре развивались только две основные сферы – храмовое пение и народное творчество устной традиции, включающее различные, в том числе и «полупрофессиональные» жанры (искусство сказителей, скоморохов и др.)(Слайд4 –скоморохи).

Ко времени русской православной гимнографии фольклор имел многовековую историю, сложившуюся систему жанров и средств музыкальной выразительности. Народная музыка прочно вошла в быт людей, отражая самые разнообразные грани социальной, семейной, личной жизни. Исследователи полагают, что догосударственный период (то есть до того как сложилась Киевская Русь) восточные славяне имели достаточно развитый календарный и семейно-бытовой обрядовый фольклор, героический эпос и инструментальную музыку.

С принятием христианства языческие верования постепенно теряют свое значение. Смысл магических действ, породивших тот или иной вид народной музыки, постепенно забывался. Однако чисто внешние формы древних праздников оказались необычайно устойчивы, и обрядовый фольклор продолжал жить как бы вне связи с породившим его язычеством.

Христианская церковь (не только на Руси, но и в Европе) весьма негативно относилась к традиционным народным песням и пляскам, считая их проявлением греховности, дьявольского прельщения.

Негативную реакцию православной церкви вызывала совершенно определенная область фольклора, рожденная в недрах так называемой «смеховой», или «карнавальной» культуры Древней Руси. (слайд5-скоморохи с медведем ). Шумные народные гульбища с элементами театрального действа и с непременным участием музыки, истоки которых следует искать в древних языческих обрядах, принципиально отличались от храмовых праздников. «Смеховая» культура всегда была «кривым зеркалом» действительности, абсурдной «дурацкой» жизнью, где все было наоборот, все менялось местами – добро и зло, низ и верх, реальность и фантазия.

Самую обширную область народного музыкального творчества Древней Руси составляют обрядовый фольклор, свидетельствующий о высокой художественной одаренности русского народа. Обряд был нормативным, строго регламентированным религиозным действом, подчинялся сложившемуся в течение столетий канону. Он родился в недрах языческой картины мира, обожествления природных стихий. Наиболее древние считаются календарно-обрядовые песни. Их содержание связано с представлениями о круговороте природы, с земледельческим календарем. Эти песни отражают различные этапы жизни крестьян-земледельцев. Они входили в зимние, весенние, летние обряды, которые соответствуют поворотным моментам в смене времен года. Совершая обряд, люди верили, что их заклинания услышат могучие боги, силы Солнца, Воды, Матери-Земли и пошлют хороший урожай, приплод скота, безбедную жизнь.

Один из самых древних жанров – хороводные песни.( Слайд 6 –хоровод ). Водили хороводы на протяжении почти всего года – на Святки, на Масленицу, после пасхи. Распространенными были хороводы-игры и хороводы-шествия.

Итак, язычество под напором христианства сдает свои позиции.

С приходом христианства все языческие обряды стали преследоваться как греховные. Однако вытравить вековые обычаи, вошедшие в плоть и кровь, оказалось невозможно. И тогда церковь как бы ""окрестила"" языческий обряд, включив его в пасхальный цикл. .(Слайд 7,8,9,10 –Пасха, гулянье). Так, до сих пор сохранился обычай предков приносить на могилу предков дары: крашенные яйца, куличи и т.д.; сама пасха как праздник пришла к нам из языческих времен

Языческие образы христианского мира.

Кроме огромного количества языческих праздников, которые христианство приняло и канонизировало, в народе, в среде, которой чужды официальные каноны, осталось много очевидных черт языческого прошлого.

Образ Матери-Земли .( Слайд 11,12-Мать-Земля)

Русская культура пронизана своего рода поэтическим отношением к земле, природе. Образ матери сырой земли в разных формах отражался в русской культуре. 9-10 мая отмечается День Земли- святодень, когда пробудившаяся после зимнего сна Мать Сыра Земля отдыхает, поэтому её нельзя пахать, копать, боронить, в неё нельзя втыкать колья и метать ножи. Образу Матери Сырой Земле на смену пришел христианский образ Девы Марии .( Слайд 13 -Икона Покрова Пресвятой Богородицы)

Образы ""нечистой силы"" .

Современные исследователи обрядности и культуры русского народа однозначно отмечают, что вся нечистая сила есть старые языческие боги или полубоги, не выветрившиеся из сознания народа. Христианский Бог ревнив и не терпит конкурентов; конкуренты свергнуты и им одна дорога – стать слугами главного противника Бога – сатаны.

Теперь можно привести несколько примеров нечистой силы

Домовой.( Слайд 14,15 - Домовой ) О происхождении домовых рассказывают следующую легенду. Когда Господь при сотворении мира сбросил на землю всю непокорную и злую небесную силу, которая возгордилась и подняла мятеж против своего Создателя, на людское жилье попадали нечистые духи. При этом неизвестно, отобрались ли сюда те, которые были подобрее прочих, или уж так случилось, что, приселившись поближе к людям, они обжились и пообмякли, но только эти духи не сделались злыми врагами, а оказались с привычками людей веселого и шутливого нрава.

Леший.( Слайд 16- Леший ) отличается от прочих духов особыми свойствами, что присущи ему одному: если он идет лесом, то ростом равняется с самыми высокими деревьями, выходя для прогулок и забав на лесные опушки, он ходит там малой былинкой, ниже травы, свободно укрываясь там под любым ягодным листочком.

Языческие образы зачастую встречаются в фольклорном народном творчестве – в сказках, преданиях, пословицах, поговорках.

Чрезвычайно сильна связь в народном творчестве языческих образов со смертью. Поход героя к нечистым силам всегда представляет как поход в царство мертвых, откуда ворота нет. В том и геройство, что вышел с того света – образ уже христианский, с верой победил оковы смерти – образ чисто библейский.

Можно вспомнить тому такие примеры:

Баба Яга ( Слайд 17 -Баба Яга ) – костяная нога говорит: ""Чую, чую дух русский! (читаем: дух живой).

Попасть к Яге обычно можно, когда дорожку укажет водяной, леший, иная нечисть – прямая дорожка к смерти.

Что же с язычеством? Оно и сегодня присутствует в тех же формах – праздниках, устном народном творчестве, обрядах. На фоне возрождения христианской церкви столь же стремительно возрождается языческая обрядовость – шаманизм, знахарство и так далее.

Язычество невозможно вытравить из народного сознания до конца ни церковью, ни идеологией. В какой то мере язычество – часть самобытной культуры, от нее неотделимо и не может умереть или исчезнуть. Поэтому, когда мы произносим «православие», понимаем, что в этом слове живет часть души народной, исконной, первозданной, неистребимо-вечной.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.«Христианство и Русь», Москва,1988г. 2. Гордиенко Н.С. «Крещение Руси», Ленинград,1984г. 3. Луцкевич В. Опасное сближение государства и церкви //“Известия” №76, 1995г. 4. Н.М.Карамзин. История государства Российского. 1994. 5. Н.М.Никольский. История русской церкви. 1983. 6. Основы религиоведения /Под ред. И.Н. Яблокова - М.: Высш. шк., 1994.- 368с. 7. Полосин В. Население России и вера в иное //“НГ- Религии” №2, февраль 1998г. 8. Радугин А.А., Радугин К.А. Социология: Курс лекций - М.: Центр, 1997.- 160с. 9. Русская Православная Церковь 988-1988. Издание Московской Патриархии. 1988. 10. Самыгин С.И., Нечипуренко В.И., Полонская И.Н. Религиоведение: социология и психология религии - Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.- 672с. 11. Сахаров А.Н., Буганов В.И. История России с древнейших времен до конца XVII века, Москва, 1997 г. 12. Смелзер Н. Социология: пер. с англ. - М.: Феникс, 1994.- 688с. 13. Социология: Учеб. пособие /Под ред. А.Н. Елсукова - Минск: ТетраСистемс, 1998.- 560с. 14. Струве Н.А. Православие и культура - М.: Христианское изд-во, 1992.- 337с. 15. Филист Г.М. «Введение христианства на Руси: предпосылки, обстоятельства, последствия», Минск, «Беларусь», 1988г. 16. Философия: Курс лекций /Науч. руковод. авт. колл. докт. филос. наук В.Л. Калашников - М.: ВЛАДОС, 1997.- 384с. 17. Человек и общество, словарь-справочник, Ростов -на –Дону, 1996 г.

10. Отражение христианства в детском фольклоре

Основные понятия: христианская составляющая, особенности ассимиляции христианских сюжетов, мотивов и образов, степень изученности материала, принципы вычленения христианской составляющей в разных формах детского фольклора.

Субстрат, связанный с ассимиляцией христианства (и, в частности, православия), всегда занимал важное место в фольклоре, как на сюжетном уровне, так и в оформлении отдельных образов и стилевых приемов. Отметим, что длительное время подобные взаимосвязи сознательно не замечались или отводились в разряд второстепенных. Такое отношение распространялось не только на детский фольклор, но и на исследования сказок, так называемую «несказочную прозу», и загадки.

До недавнего времени тексты, связанные с образами, понятиями или какими-либо обрядами православной церкви, за редким исключением, не помещали в издания фольклорных материалов. Достаточно привести пример хорошо известного собрания загадок Д.Н. Садовникова. После 1917 года из него были исключены практически все тексты, в которых просматривалась связь с православием. Между тем, более половины из них связаны с детской средой, основаны на приемах, способствующих запоминанию текстов Священного писания. Широкое распространение подобных текстов отмечала еще в конце 20-х годов О.И. Капица (неопубликованные подготовительные материалы в книге «Детский фольклор», программы для собирания фольклора, записи детского и школьного фольклора).

На первый взгляд, источникам детского фольклора посвящено достаточно много работ, однако лишь в некоторых трудах, преимущественно зарубежных (Л. Экенштейн (1906), Г. Бетта (1924), И. и П. Оупи (1951), С. Баринг-Гоулд (1895), С. Баринг-Гоулд (1967), затрагиваются особенности ассимиляции христианских сюжетов, мотивов и образов. Все исследователи едины в том, что в детском фольклоре существует четко выраженный пласт, связанный с отражением христианства, и что этот пласт вычленяется в фольклоре любого европейского народа. Но ни один из этих авторов не привлекал не только русские, но и славянские материалы как непосредственно, так и в сопоставительном плане.

Иначе решалась эта проблема в отечественной фольклористике. Многие исследователи прошлого упоминают о связи православной веры и детского фольклора. Об этом писали А.Е. Авдеева в книге «Записки и замечания о Сибири» (1837), П.В. Шейн и А.Е. Грузинский.

О важности фиксации всего, что связано с восприятием детьми православной веры, писали в программах для собирания детского фольклора Г.С. Виноградов и О.И. Капица. В частности, в программах календарного фольклора, игр и репертуара девочек-нянь специально указаны вопросы, фиксирующие то, что связано с рецепцией православия. Но уже в начале 30-х годов данная проблематика ушла из программ и научных исследований.

Однако собранные тексты наглядно свидетельствуют, что христианский компонент в детском фольклоре существует. Христианские мотивы присутствуют в 10 % текстов, напечатанных в сборнике А. Мартыновой – самом полном издании детских поэтических текстов на сегодняшний день. По некоторым жанрам детского фольклора эта цифра увеличивается, но нигде она не превышает 15 %. Таким образом, представляется очевидным, что нельзя не учитывать воздействия христианства на детский фольклор.

Рассмотрим частный, но очень важный вопрос – из каких же источников христианские образы и мотивы могли попасть в репертуар детского фольклора. Как показала М.М. Громыко, представляется существенной ассимиляция христианской образности через посредство взрослых. Некоторая часть репертуара формировалась при непосредственном участии детей в совершении церковных обрядов и богослужения, а также и при их обучении.

Особая роль в этом процессе отводилась народной педагогике. Система представлений и норм поведения, связанных с христианством, занимала существенное место в процессе развития личности ребенка, познания им окружающего мира. Так, еще В.П. Вахтеров в книге «Внешкольное образование народа» (1896), отмечал, что «молитвы и прежде всего (последовательное) ритуальное соблюдение постов играют большую роль в воспитании ребенка.

Сроки были хорошо известны. Дети с раннего возраста приучались понимать, что не все дозволено, что хочется, что необходимо уметь ограничивать себя. Воспитывалось и представление о превосходстве духовного начала над телесным, когда сила духа позволяет одолеть хотение».

Опыт народной педагогики отразился в философских и эстетических трактатах русских писателей конца XIX века (например. Л.Н. Толстого). На воздействие устных пересказов произведений житийной прозы обратил внимание еще Ф.М. Достоевский: «Есть много рассказчиков и рассказчиц о житиях святых. Я сам в детстве слышал такие рассказы прежде еще, чем научился читать. Эти рассказы передавались не по книгам, а заучивались устно».

Аналогичные факты, но уже в 70-е годы XIX века отмечает Н.С. Лесков, который обратил внимание на то, что рассказы из Священного писания входили в детские игры. Правда, писатель не зафиксировал эти игры, потому что не ставил перед собой подобной задачи.

В настоящее время встречаются утверждения, что неграмотные крестьяне не знали православия и не читали Священного писания. Подобное представление характерно для тех, кто не знаком с православным богослужением. Любая служба, совершаемая в церкви, включает как обязательный элемент чтение различных фрагментов из Евангелия, Деяний и посланий апостолов, Ветхого и Нового завета, житий главнейших святых.

Постоянное выполнение обрядов обуславливало запоминание текстов, поэтому сама служба была отражена в огромном количестве фольклорных текстов: пословиц, примет, загадок.

Триста орлов

Пятьдесят соколов

Дерево сухое

Верх золотой (будни, воскресенье, Пасха).

Яко платье надел

Яко писаное

Яко рисованное (икона).

Стоит цвет

Всему миру

Ha семи верстах

На семи столбах (Великий Пост и Воскресение Христово).

Необходимо учитывать, что тот субстрат, который называется «народным православием», сам представляет смесь христианского и языческого пластов, что, безусловно, облегчало его проникновение в детскую среду. Как показывают многочисленные архивные материалы, определенное воздействие оказывало и «постоянное созерцание икон в сельских церквах и в домашней обстановке».

Правомерность подобного вхождения христианской догматики в повседневную реальность была обусловлена и структурой народного православия, которое всегда отличалось цельностью, соединенностью со всем образом жизни человека. Воцерковление начиналось с крещения младенца и продолжалось всю жизнь. Если заболевал ребенок – обращались к Тихвинской Богородице, когда он приступал к обучению грамоте, вспоминали святых Козьму и Демьяна.

Второй путь связан с усвоением произведений, бытовавших в среде взрослых. Это прежде всего рассказы о святых, широкое распространение которых в устной форме неоднократно отмечалось различными исследователями. На переход материала в детскую среду первым указал А.Н. Веселовский в «Опытах по истории развития христианской легенды» (1877).

В круге чтения крестьян духовные тексты занимали важное место. В статье А. Смирнова «Что читают в деревне?» приведены интересные данные – 60 % книг, составлявших круг крестьянского чтения, были «духовного содержания». Цифра практически не изменилась на протяжении второй половины прошлого века (за весь период сбора подобной информации). Влияние книжных текстов на формирование фольклорного репертуара показано в ряде работ С.Е. Никитиной.

Методика восприятия оказывалась разной, применительно к одним жанрам можно говорить о сопоставлении не только образов, но и мотивов, к другим – лишь компонентов (использование отдельных выразительных средств). В каждом жанре сложилось свое соотношение христианских и языческих элементов, достаточно различное, например, в пародиях, мифологических быличках, стихах и рассказах о святых. Для их характеристики необходимо выделить в каждом из жанров основные положения христианского учения и показать направления их переосмысления.

Проведенный нами краткий анализ позволяет сделать вывод, что ассимиляция детским фольклором народного православия происходила как непосредственно, так и опосредованно. Очевидно, что детский фольклор включает произведения различных жанров, воздействие на которые христианства развивалось по-разному. Так же как и в фольклоре взрослых, одни жанры усвоили более или менее цельные фрагменты христианского мировоззрения, другие, напротив, отразили лишь их отдельные следы. Рассмотрим явление трансформации фольклорных жанров более подробно.

Степень адаптации христианского материала определяется как стилевыми особенностями отдельных жанров, так и условиями его бытования. Отметим специфику восприятия христианских мотивов и образов в сказке. Ориентируясь на заведомую нереальность происходящего, структура сказки обусловливала большую долю вымысла, тогда как христианские тексты предполагали восприятие описываемого как реально произошедшего. Поэтому в сказку вошли лишь отдельные элементы или образы (святого Николая, Параскевы Пятницы, Бога, черта).

Христианские сюжеты гораздо обильнее представлены в жанрах «несказочной» прозы – устных рассказах, фабулатах и меморатах.

Небольшие жанры оказывались более подвижными. Так, в загадках, широко распространенных среди детей, обнаруживается четко вычленяемый план, связанный с православием:

По полю ходила,

Ключи обронила,

Месяц видел – не сказал,

Солнце увидало – подняло.

Загадка является слегка искаженным воспроизведением фрагмента духовного стиха, посвященного Пресвятой Богородице:

Ишла, ишла мати Мария

Как через поле широкое.

В загадке отразился реальный процесс – подъем по лестнице на крышу церкви и удар в колокол:

Лезу, лезу по железу, вылезу на мостик,

Возьму быка за хвостик,

Бык заорет, весь мир соберет.

Особенно интересна рецепция христианства в детских играх. В архиве О.И. Капицы находятся записи игр «Бог и черт», «Ангел и враг», позволяющие проследить особенности реминисценции христианских традиций.

В первой игре дети садятся в ряд, один из них изображает Бога, он подходит к сидящим и спрашивает:

Рядом с Богом ходит другой играющий – черт. Он все время старается помешать Богу: рассмешить отвечающего на вопросы. Если это ему не удается, то спрашиваемый переходит на сторону Бога, если же он рассмеется, то его берет черт. После допроса черт превращает всех доставшихся ему игроков в собак и натравливает их на «детей Бога». Между ними происходит борьба, победитель становится новым «богом».

Схема другой игры – «Ангел и враг» более проста. В ней участвуют двое – ангел и враг (черт). Между ними происходит следующий разговор:

Ангел (показывая вверх): Это что?

Враг: Небо.

Ангел (показывая вниз): Это что?

Враг: Земля.

Ангел (показывая направо): Это что?

Враг: Рай.

Ангел (показывая налево): Это что?

Враг: Дедушкин сор?

Вопросы продолжаются до тех пор, пока враг продолжает на них отвечать. Если враг не ответит, то он садится и вместо него в игру вступает следующий участник.

Показательно, что сюжеты и тексты этих игр восходят не к каноническим текстам Священного писания, а к апокрифическим сказаниям, возникшим на основе их трансформации в народном сознании. Так, они не только близки, но и местами совпадают с статьями из древнерусского рукописного сборника «Луцидариус» («Златой бисер»), который написан в форме катехизиса, т. е. беседы учителя с учеником.

Подобные сюжеты широко представлены в духовных стихах, причем и там обычно сохраняется диалогическая форма. Аналогичное явление отметил А.Н. Веселовский применительно к устным рассказам на темы апокрифов. Проникновение подобных текстов в детскую среду представляется естественным, потому что они часто использовались в качестве учебного материала. Сама форма диалога, трансформировавшаяся в легко разыгрываемую и запоминаемую игру, облегчала их переход к детям. Понятно, что при этом произошло вторичное переосмысление, хотя сам диалог не изменил своей структуры и воспроизведен достаточно последовательно. Подобные игры распространены практически у всех славянских народов.

Косвенным свидетельством популярности подобных игр является помещение в Прологе под 25 мая специального рассказа о наказании детей, которые попытались играть в литургию. «Выбрали они большой камень, положили на нем хлеб, поставиша в чаше воду и нача читати, пети и совершати все по Церковному обычаю». Один из ребят стал изображать священника, двое других – дьякона и певцов.

Когда они захотели взять с камня хлеб, чтобы «причаститься», с неба упал огонь и сжег хлеб и камень. Дети же «в ужасе попадоша на землю и лежаша без всякаго движения». После того на этом месте был отслужен молебен, и затем построена церковь. О широте распространения подобных текстов свидетельствуют разнообразные записи. Аналогичный рассказ записан в Италии, только там речь шла не о литургии, а о явлении детям Пресвятой Богородицы.

Более непосредственная форма ассимиляции христианства детским фольклором представлена в «детском народном календаре». Многие исследователи отмечали, что христианские элементы занимали в нем преобладающее место. Важным фактором, несомненно способствовавшим ассимиляции христианской обрядности в детской среде, была ее постоянная повторяемость.

В работах Г.С. Виноградова и О.И. Капицы мы находим достаточно полное воспроизведение не только схем отдельных обрядов, но и цельных обрядовых комплексов, связанных с календарными праздниками. По мере отмирания отдельных обрядов их черты также могли становиться играми (например, в виде считалок). В частности, детская приговорка:

Господи Иисусе,

Возьми меня за уси.

Не менее показательна и так называемая «детская мифология». Она сохранилась в произведениях тех писателей, чья творческая память была разбужена событиями революции и эмиграции, оторвавшими их от национальной среды, что и вызвало потребность запечатлеть «память народную». В книге «Посолонь» (1907) А.М. Ремизов воспроизводит сохранившиеся в его памяти детские игры «Красочки», «У лисы бал», «Кострома». Описывая игру «Кострома», писатель упоминает о названии водящего – «монашек», который в сюжете игры выступает как вестник солнца. Мотив умирающего и воскресающего божества, послуживший соединительным звеном между языческой и христианской традициями, закономерно отразился в детской среде, получив лишь несколько иное внешнее оформление. Показательно отражение этого явления именно в творчестве А.А. Ремизова, писавшего на стыке фольклорной и литературной традиций.

Не менее показательны и обращения детей к явлениям природы, растениям и животным. Широко известен текст, произносившийся во время сбора грибов:

Никола, Микола,

Наполни лукошко,

Стогом верхом,

Перевертышком.

Он напоминает подблюдную песню:

Никола, Микола,

Наполни, наполни,

Что неполного, непокрытого.

Генетически данный текст связан с древнейшим комплексом заклинаний для обеспечения плодородия, позднее использовавшимся для предсказания судьбы.

Распространены многочисленные записи, связанные с имитацией детьми магических действий по вызыванию дождя. Проникая в детскую среду, они также приобретали игровой характер и организовывались в виде закличек:

Дождик, дождик, перестань,

Мы поедем на Иордань,

Богу помолиться,

Христу поклониться.

Наряду с освящением источников и служением молебнов известен обряд вспахивания русла рек, при котором соху сопровождали женщины (в древности – обнаженные) с пением духовных стихов. Очень важно, что участники обряда никогда не осознавали свои действия как антихристианские.

Интересно показать, как изменился данный обряд, когда он оказался в детской среде. Обряд попал через посредство знахарей-заклинателей. К сожалению, славянские источники не содержат подобных описаний детских обрядов. В книге известного французского демонолога А. Реми описан этот обряд, выполненный девочкой. Демонолог специально оговаривает, что она подражала своей матери, известной как ведьма. «Маленькая девочка, помогавшая своему отцу в поле, была удручена его жалобами по поводу засухи. Она, не долго думая, решила помочь ему и, подражая своей матери, выкопала маленькую ямку, помочилась в нее, затем перемешала получившуюся грязь и произнесла заклинание, чтобы вызвать дождь».

Тесная связь элементов, имеющих христианское происхождение, с остатками древнейших реликтов несомненно облегчала их проникновение в детскую среду. Она обусловила наличие в детском фольклоре своеобразной переходной зоны, где христианские и языческие элементы соединились настолько тесно, что их оказалась невозможным отнести ни к одной из религиозных систем:

На вольном свете

Стоял вольный город,

К этому городу

Нет ни пути ни дороги,

А от этого города

Идут и пути и дороги.

В этом городе

Целый мир толпится,

А за ограду ступить боится.

Идет к нему посол нем,

Царь в руки взял

И все прочитал. (Ной)

Большой массив текстов, связанных с христианством, существует в составе школьного фольклора. Приведем пародийную молитву:

Господи иже еси на небеси,

На экзаменах шпаргалку принеси,

Пресвятая Мария-девица,

Не дай на экзамене провалиться.

Великий Никола-мученик,

Подскажи недоученное,

Всемогущий Иисус Христос,

Не задай на экзамене лишний вопрос,

Сохрани и спаси, Господи,

От кола и от двойки,

Ради раба твоего, грешника,

Накажи душу предателя

В образе преподавателя,

Колы и двойки скинь,

Господи, помилуй,

Показательно, что данный текст записан совсем недавно, хотя аналогичные молитвы известны в Европе, начиная с XVI века. Я.А. Коменский упоминает о них в своем труде «Великая дидактика» (1633).

В подобных текстах преобладает не слепая вера, а чисто практическое стремление к той конкретной пользе, которую может дать обращение к святому. Нетонущий в воде и несваривающийся в котле святой, способный даже восстать из пепла, перестает восприниматься как объект преклонения и приравнивается к другим мифологическим, а иногда и сказочным персонажам.

Интересна детская трактовка образа пророка Ионы, зафиксированная в рассказе Н.С. Лескова: «На вопрос, не удивляет ли его, как Иона жил внутри кита, ученик ответил: что же дивиться, это очень просто: кит – такая корчма была при море».

Образ святого в народном пантеоне в большинстве случаев складывался в результате взаимодействия древнейших языческих представлений и обязательных элементов христианского культа. При этом на первом месте всегда оказывались чисто практические мотивы, связанные с литургическими и культовыми моментами, а не с догматикой и катехизисом. Так, образ святой Параскевы, с которым связывалось персонифицированное представление о нечетном дне недели – Пятнице, приобрел двоякое звучание: с одной стороны, «бабья святая», помощница женщин и покровительница всех женских дел, а с другой – ревнительница благочестия, жестоко наказывающая за нарушение запретов.

Аналогичное звучание приобретает этот образ в заговорах, где сестры-лихорадки нередко именуются пятницами. В сказках ряда южнославянских народов, где «святый Понедилок, Середа и Пятница» (украинская) и «святые Середа, Троица и Пятница» (молдавская) выступают в роли трех волшебных помощниц героя (706, АТ883). «Мокошка» в словенских сказках имя колдуньи.

Христианская символика в колыбельных песнях представлена настолько широко, что некоторые исследователи, например А.Н. Мартынова, даже выделили их в особую тематическую группу. Показательно, что большинство приведенных ею текстов записаны в период с 1922 по конец 60-х годов XX века. Среди них выделяется несколько тематических блоков. Прежде всего, это имитации молитв:

Баюшки-баю

Сохрани тебя

Ангел твой!

Сохранитель твой

От всякого сглазу

От всякого благу

От всех скорбей

От всех напастей

От лому-ломища

От крови-кровища

От зла человека

Супостателя.

Данный текст представляет собой вольный пересказ текста известного канона ангелу-хранителю:

От всяких напастей свободи

От печалей спаси

От супостателя защити.

В одном ряду с ними стоит и упоминание Кикиморы в колыбельных песнях.

Проведенный нами анализ не претендует на полноту. Но он показывает, что исследование детского фольклора необходимо связать с выявлением в нем субстрата, связанного с усвоением христианских традиций. Он не просто занимал важное место в детском фольклоре, но и выступал как носитель системы морально-нравственных критериев. Это обстоятельство особенно важно в современных условиях, когда христианство интенсивно входит в повседневную жизнь.

Из книги Поэтика мифа автора Мелетинский Елеазар Моисеевич

ЧАСТЬ II. КЛАССИЧЕСКИЕ ФОРМЫ МИФА И ИХ ОТРАЖЕНИЕ В ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНОМ ФОЛЬКЛОРЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ Для правильного понимания природы мифа необходимо хотя бы самое краткое рассмотрение мифа и мифологии в наиболее типичных, так сказать «классических», формах,

Из книги Англосаксы [Покорители кельтской Британии (litres)] автора Вильсон Дэвид М

Из книги Погаснет жизнь, но я останусь: Собрание сочинений автора Глинка Глеб Александрович

ОТРАЖЕНИЕ Во дворце или в избе, Всюду мне не по себе. О тебе везде тоскую, Проклиная долю злую. Не подруга ты моя, Это «ты» - второе «я», Подлинное, основное; Потерял его давно я. Лишь в стихах мелькнет порой Настоящий облик

Из книги Христовщина и скопчество: Фольклор и традиционная культура русских мистических сект автора Панченко Александр Александрович

Из книги Как любить детей автора Амонашвили Шалва Александрович

Мечта о Детском Государстве Наконец, дело дошло до ЦК Грузии. Была выделена большая комиссия, которая долго проверяла нашу работу - теорию, практику, результаты, наработки, проверяла уровень знаний детей. Часть членов комиссии всё же хотела найти наши «буржуазные» идеи,

Из книги Поэтика древнерусской литературы автора Лихачев Дмитрий Сергеевич

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВРЕМЯ В ФОЛЬКЛОРЕ Выше мы стремились продемонстрировать разнообразие аспектов, в которых выступает проблема художественного времени в произведениях словесного искусства вообще, чтобы тем подготовить рассмотрение проблемы времени и в

Из книги Библейские фразеологизмы в русской и европейской культуре автора Дубровина Кира Николаевна

НЕСКОЛЬКО ОБЩИХ ЗАМЕЧАНИЙ О ХУДОЖЕСТВЕННОМ ВРЕМЕНИ В ФОЛЬКЛОРЕ Мы видели выше, что отдельные жанры фольклора резко разделены своим отношением к художественному времени. Мы рассмотрели только четыре главных жанра - лирическую песнь, сказку, былину и причитание. Эти

Обмирания в фольклоре Немало текстов обмираний было собрано в фольклорных экспедициях в Полесье. Польский исследователь К. Мошинский записал в 1914 году рассказ Агаты Сугреевой, которая тяжело болела и обмирала. Агата Сугреева вспоминает:Когда я лежала, ко мне пришел

Из книги Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор автора Синдаловский Наум Александрович

Из книги Мифологические персонажи в русском фольклоре автора Померанцева Эрна Васильевна

Из книги Культурология автора Хмелевская Светлана Анатольевна

Из книги автора

Из книги автора

6.1. Возникновение христианства Христианство возникло в Палестине в I веке до н. э. Найденные в районе Мертвого моря свитки свидетельствуют о близости первоначального христианства иудейской общине эссенов. Им были общи идеи ожидания скорого пришествия Мессии,